Жизнь. Книга 1. Все течет

Во всём у них была своя счастливая мера. Не увлекаясь возможными карьерами, увеличением богатств, не погружаясь глубоко в интеллектуальные или социальные идеи и движения века, она вели сердечную и тёплую жизнь, выполняя спокойно то, что являлось непосредственным долгом, и умирали в мире, без мучений совести и страха. Никого из Головиных не занимало, что о них могут подумать или сказать другие. Они следовали требованиям своей семейной, традиционно головинской морали – это уже свято и неуклонно, – а что делают и как думают другие, предоставляли этим другим.

Была, однако же, и теневая сторона в этом счастье: они всё отходили, всё отдалялись от реальности жизни – давно, поколениями, – и теперь прекрасная жизнь в их прекрасном имении «Услада» не была тесно связана ни с чем в их отечестве, ни к чему не прикреплялась кровной связью единого живого организма. Они были сами по себе и довольствовались этим.

Мила, восьмилетняя девочка, единственная дочь, являлась маленьким горячим солнцем головинской вселенной. Отец, мать, двое братьев и тётя Анна Валериановна не поверили бы, что где-то могла существовать девочка лучше.

В их доме не знали суровой строгости. В нём царило веселье. Родители никогда не наказывали детей. Дети не обижали и не дразнили друг друга. Никто ни с кем не ссорился, никто никому не навязывал своей воли или капризов. Согласная свобода царила в доме: всем было хорошо и весело. Казалось, все – и родители, и дети – были одного возраста, так мало разнилась их психология и так много было у них общих интересов.

Генерал и его сыновья читали Конан Дойла по-английски, обсуждали летописи и «Историю» Карамзина. И Мила, и её мама одинаково волновались, готовясь к Рождеству и к ёлке. Мужчины любили охоту, играли в шахматы, выписывали журналы из Европы; женщины играли на пианино, любили стихи, хорошо одевались, поддерживали красоту и порядок домашней жизни, в старости часто ходили в церковь. И, странно, Головины уже не размножались, скорей вымирали, и у этой семьи уже не было близких родственников.

Тётя Анна Валериановна представляла собою на первый взгляд труднообъяснимое видоизменение головинского типа. Она не вышла замуж. Как все богатые, красивые, здоровые женщины, не вышедшие замуж, она, казалось, хранила какую-то тайну. Везде и всегда она была сдержанна более, чем того требовали обстоятельства. Немногословная вообще, она никогда не говорила о себе и всегда держалась чуть поодаль от оживлённой головинской семейной группы. Высокая, стройная, в каждом движении и слове исполненная благородства, она напоминала детям Головиным знакомую по хрестоматии лермонтовскую пальму.