Жизнь Кольцова

– Да вот-с! – Волков потряс книжкой журнала. – Вот-с, все про Кольцова нашего… И чем он, каким зельем опоил их там, в столицах! Мало, что песенки его пустячные в журналах тискают, так вот еще, извольте-с! «Сын Отечества» его жизнеописание помещает! Извольте послушать: «Вышел из училища. Кольцов начал помогать отцу, ездил с ним в поле для надзора за скотом и зимою ездил на базары с приказчиками для забора и продажи товаров…» Каково-с? Подумаешь, какие события: ездил на базары! Или вот… «Ходя босиком по болотам и лужам, мальчик Кольцов до того испортил свои ноги, что почти лишился способности ходить…» А? «Четьи минеи», да и только!

– Непостижимо-с! – развел руками Дацков.

– Ну-с, господа, – потирая руки, вмешался хозяин. – Оставимте поэзию, перейдем к прозе… Пожалуйте к столу!

3

А Кольцов тем временем вторую неделю колесил по степи.

На троицын день он остановился в большом придонском селе. Село раскинулось по горе над рекой. Широкую улицу убрали молодыми березками. По-праздничному одетые молодые бабы и девки лениво бродили по зеленому выгону, сидели на завалинках чисто выбеленных к празднику хат.

Кольцов вышел на крыльцо. Улица сбегала по горе к лугам, к голубой ленте Дона. Где-то пели протяжную песню. Он пошел в ту сторону.

Как у князя было, князя,У князя Волконскова,Собиралася беседа,Беседа веселая,Она пила и гуляла, —

низким, почти мужским голосом выводила краснощекая бабенка в кокошнике и в сарафане, увешанная стеклянными бусами.

Она пила и гуляла, —

подхватили женские голоса, —

Она пила и гуляла,Прохлаждалася,Молодыми женамиКнязья выхвалялися.

Кольцов молча поклонился старикам, присел рядом на завалинку, достал тетрадку и принялся записывать. Это было очень трудно, потому что хор часто опережал его, некоторые слова в пении казались невнятны. Приходилось в строчке оставлять пустое место.

– Списываешь, стал быть? – толкнув клюкою, прошамкал древний зеленобородый дед.

– Списываю, дедушка…

– Ну, ничего, списывай, – согласился дед. – Ты им, кобылам, ишшо винца поставь, – они тебе не токма песню – чего хошь наплетут…

Не хвались, Волконский князь,Ты своей княгиней, —

стонали женские голоса, —

Как твоя ли та княгиняЖивет с Ванькой-клюшником,

Живет-поживает —Ровно три годочка… —

подхватили певцы и замерли с подголоском, чтобы снова уступить место запевале.

Когда кончилась песня, все окружили Кольцова. Бойкая чернявая бабенка заглянула в тетрадку.

– Ба-а-бы! – всплеснула руками. – Глянь-кось, крючкёв-то понаставил! Это что ж будя?

– Да вот хотел песню вашу записать, – объяснил Кольцов, – да кой-чего не схватил… Вот кабы вы, милые бабочки, еще б разок спели.

– Почему не спеть, – молвила краснощекая запевала.

– А винца поставишь? – высунулась чернявая. – Так мы хучь и всю ноченьку, до свету!

Старики засмеялись.

– Вишь ты, Васенка, разлакомилась! – погрозил ей палкой тот, что говорил с Кольцовым. – Бесстыжая, пра, бесстыжая…

– Дядя Савелий! – окликнул Кольцов мужика, стоявшего на пороге избы. – А что б нам и правда горлушки пополоскать?

– Дюже пересохло! – не унималась Васенка. – Першит, да и на!

– Будя брехать-то, – дернула ее за рукав запевала.

Как у князя было, князя, —

затянула она.

Кольцов снова склонился над тетрадкой.

4

Дядя Савелий принес два полштофа, жбанчик с бражкой и большой картуз пряников.

– Вчерась варил, – похлопал по жбану. – У-у, забориста! Да что ж тут-то? В избу пожалуйте… Хоть и тесновато будет, ну, да всем место найдем.

Бабы засовестились.

– Да уж мы лучше тута, – степенно поклонилась запевала.

– Ну, глядите. – Савелий налил вино в пузатый стаканчик. – Была бы честь, верно, Василич? Верно, старики?

Старики выпили, перекрестившись. Бабы сперва жеманились, жмурились, качали головами. Наконец Васенка сказала: «Ну, нешто пригубить!» – и выпила одним духом.

– Вот это да! – засмеялись старики. – Ну, ей что – вдовье дело!

Солнце стало уже над садами. От Дона повеяло вечерней прохладой. Белые стены хат сделались красноватыми.

Ты заря ль, моя зоренька,Ты вечернее солнышко, —

потихоньку запела краснощекая, —

Высоко ты всходило,Далеко светило…

Пели вполголоса. Песня была печальная, она как бы замирала вместе с последними лучами заходящего солнца.

Через лес, через поле,Через синее море…

– А ну вас! – плюнул Савелий. – Чисто по покойнику завели. А нукося! – Он притопнул ногой и зачастил:

Волвена-волвенушка,Белая белянушка!

– И-их! Их! Их! – вскрикнула Васенка.

Как тебе зимою быть,Как тебе холодною!

Бабы вскочили и пошли в дробном переплясе, приговаривая:

Я морозу не боюсь,Я в куст схоронюсь!