Жизнь, которую мы создали. Как пятьдесят тысяч лет рукотворных инноваций усовершенствовали и преобразили природу

Мы поели и направились обратно к машине. Следующая остановка – ферма и, возможно, Принцесса. По пути мы болтали о карьерном росте в науке (вообще) и в биотехнологиях (в частности) и о том, что может ожидать каждого из нас. Джои вот-вот должен был закончить диссертацию и сейчас решал, куда податься – в науку или в промышленность. Выбор предстоял не из простых. Работа в университете обеспечивает больше творчества и независимости, однако найти финансирование для научных исследований вроде тех, которыми занимается Элисон, практически невозможно, – во многом из-за неясного законодательства, регулирующего применение биотехнологий в сельском хозяйстве. А без законодательной основы такие ученые, как Элисон, Джози, Джои и Том, могут потратить годы на работу над проектом только ради того, чтобы в последнюю минуту узнать, что кто-то передумал или какое-то правило истолковали по-новому – и теперь нужно преодолевать новые барьеры. Государственные учреждения вроде Калифорнийского университета в Дейвисе не настолько богаты, чтобы платить за бесконечные серии экспериментов, которых требует нынешнее капризное законодательство. Чтобы продолжать заниматься подобными исследованиями, Джои, возможно, придется искать работу в промышленности.

Когда мы остановились у стойла, наша маленькая компания умолкла. Я думала о Принцессе и ее сложных отношениях с существующим законодательством. Принцесса – по крайней мере, с моей точки зрения – была обычной дойной коровой. Но еще она была продуктом эксперимента, который, насколько я знала из прессы, прошел не совсем по плану. Я знала, что братьев Принцессы кремировали и что пощадили только ее – до поры до времени. Будет ли мне очевидно с первого взгляда, что Принцесса – продукт генной инженерии?

Мы выбрались из внедорожника и направились через главное здание к дальней двери, которая вела во внутреннюю часть фермы. Там повсюду были коровы. Вдали стадо доедало остатки травы. Ближе к нам находился лабиринт из десятков загончиков, где держали коров разного возраста и разных пород, должно быть, участвовавших в самых разных экспериментах. Мы прошли мимо загона с двумя коровами и их маленькими телятами, один из которых упорно, но без особого успеха пытался допроситься молока хотя бы у одной из матерей. Свернув за поворот, мы миновали загон, где жевали жвачку и тупо глядели в пространство десятка два телок, и еще один, в котором содержалось примерно столько же мирных с виду бычков. Но вот наконец и Принцесса – в третьем и последнем загоне в ряду. Ее загон был по размеру такой же, как у всех, но она делила кров лишь с одним животным – мускулистым быком. Оба пристально посмотрели на нас, когда мы подошли и остановились перед ними.

– Это ее муженек, – усмехнулась Джози, показав на быка, и пояснила: – Его задача – чтобы она забеременела.

Джози порылась в корыте с кормом, выбрала из сухого овсюга несколько стеблей люцерны и предложила Принцессе полакомиться.

Я растерялась и осторожно уточнила:

– Я думала, эксперимент завершен?

– Нам надо сделать анализ ее молока, – ответила Джози. – Для Управления по контролю за продуктами питания и лекарствами.

– Анализ на что? – спросила я, не сдержавшись.

Джози повернулась ко мне со смесью досады и недоумения на лице.

– Вот именно, – процедила она, а Том раздраженно прищелкнул языком и отвернулся.

ГМО – это плохо! А что такое гмо?

Не будет преувеличением сказать, что генная инженерия в сельском хозяйстве – больная тема. Одни открыто возражают против применения инструментов синтетической биологии для модификации культурных растений и домашних животных, напирая на «неестественность» процесса и на риск непредсказуемых последствий. Другие считают генную инженерию всего лишь простым и точным методом, позволяющим манипулировать с видами точно так же, как мы манипулировали с ними с момента зарождения земледелия. Истина где-то посередине.

Цель генной инженерии та же, что и у традиционной селекции: сделать так, чтобы животные и растения стали вкуснее или полезнее. Однако сам процесс происходит иначе. При традиционном подходе мы скрещиваем двух особей и надеемся, что у кого-то из их потомства проявится желаемая черта. При генной инженерии непосредственно редактируется ДНК организма, что гарантирует проявление нужной черты уже в следующем поколении. Поэтому генная инженерия быстрее селекции, причем иногда процесс сокращается на десятилетия. А если учесть, что население планеты растет и всем людям надо что-то есть, более быстрый и действенный метод усовершенствования культурных растений и домашних животных не может не пригодиться.