Жизнь Людовика VI Толстого, короля Франции (1108-1137)

Среди этого невыносимого ужаса, когда некоторые из войска на заре к утреннему бегству приготовились, спящего до того в шатре защитника коварно предатели огнем обложили, от чего – поскольку это был сигнал к отступлению – внезапно войско сколь опрометчиво, столь и беспорядочно уйти поспешило, неожиданного отступления страшась и не обращая внимания, что друг другу способствуют [в этом страхе]. Их начавшимся бегством и многими громкими криками ошеломленный, господин спросил, что произошло, – вскочил на коня, поспешив за войском, хотя уже рассеявшимся повсюду, [но] возвратить [его] никоим образом не мог. Что иное сделать мог славный юноша, чем к оружию прибегнуть с немногими, кого он смог возвратить назад, стеной себя поставить ради бегущих впереди, нанося и отражая многочисленные удары? Те же погибавшие, которым он сам стеной был, спокойно и безопасно могли бежать; однако, так как многие малыми группками и рассеянные в дали от него бежали, многие врагами пленены были. Среди тех более выдающихся схвачен был Гуго де Клермон и Ги де Санлис, Херлуин Парижский[133] и неизвестные по имени в немалом количестве простые рыцари и много пеших воинов.

Итак, раздразненный несправедливостью – несведущий и неопытный в неудачах такого рода до сих пор [он] был – настолько, что, когда в Париж вернулся, на непривычные переживания разгневался, но как для его возраста обычно, если всё же да будет примером доблесть, встряхнулся и пришел в движение и, чтобы быстро за несправедливость быть отомщенным, отовсюду собрал втрое большее войско так же тщательно, как и осмотрительно, [и] часто повторял с глубоким вздохом, что приличнее смерть [принять], чем стыд выносить. Когда через отношения с друзьями граф Матье узнал [об этом], то будучи мужем утонченным и дружелюбным, не переносящим позора, случайно принесенного господину своему, умножив хлопоты, на путь достижения мира всеми силами устремился. Очень деликатно, очень льстиво размягчить душу юноши [он] старался, довольно несообразно никакому размышлению и произошедшему, но [себя] в причастности к случившемуся несчастью упрекал и представлял себя готовым к удовлетворению по его желанию. В этом со своей стороны просьбами многих, советом близких и даже многими, хотя и запоздалыми требованиями отца душа мужа смягчилась, раскаявшегося [он] пощадил, несправедливость прощает, понесенные утраты графу возвратив, восстанавливает, Гуго де Клермон мир и то, что в захваченном замке его было, крепким миром восстанавливает.

Глава V.

Об Эбле, графе де Руси

Мучилась благородная Реймсская церковь из-за тиранического расточения добра своего и церквей, от нее зависевших, сильнейшим и беспокойным бароном Эблем де Руси и сыном его Гишаром. Он до такой степени возбудился рыцарскими упражнениями, что был даже столь великодушен, что однажды с большим войском, которое единственно королям подобает, в Испанию отправился и в еще более безумном и неудержимом блеске грабежам, разбоям и всяким злодеяниям предавался[134]. Поскольку столь много слезных жалоб было принесено на этого столь порочного мужа господину королю Филиппу стократно и совсем недавно сыну [его] дважды или трижды, то сын быстро войско небольшое – примерно в семь сотен рыцарей, из благороднейших доблестнейших баронов Франции

[135] отобранных, – собрал, в Реймс поспешил, в течение всего лишь двух месяцев многими ударами наказывает за прошлые обиды церквей этого же выше названного тирана и сторонников его опустошает земли, пожару предает, разграблению подвергает[136]. Превосходно сделано, чтобы тот, кто грабит, был ограблен, и тот, что терзает равным образом или сильнее был терзаем. Ведь столь велико было господина и войска воодушевление, что пока они там были, то почти совсем или никогда, кроме шестого дня отдыха или дня Господня[137]

, не отдыхали и даже либо в рукопашных схватках копьями и мечами сражались, либо опустошением земель за нанесенные обиды мстили.

Боролись там не только против Эбля, но против всех баронов этого края, из которых родственные связи еще со многими величайшими лотарингцами создавали знаменитое войско. Между тем предпринимались многие попытки к миру и, так как различные заботы и опасные дела в других местах к желательному присутствию нового господина взывали, созвав свой Совет, мира от названного тирана церквям [он] и добился, и подписал, и, приняв заложников, после принесения им [Эблем] клятв, скрепить приказал. Таким образом подарки и плети [он] роздал; то же, что из Шато-Неф [Эбль] требовал назад, на другой день перенес.

Глава VI.

О замке Менг