Жизнь Людовика VI Толстого, короля Франции (1108-1137)

Также присутствовал там Римского престола апостолический легат господин Бруно, епископ Сеньи. от господина папы Пасхалия для вдохновения и утешения на пути к Святому Гробу господина Боэмунда сопровождавший. Потом многочисленный и торжественный [он] провел в Пуатье Синод, на котором и мы присутствовали, так как недавно от наук возвратились, где о различных синодальных [делах] и преимущественно о том, чтобы стремление в Иерусалим не остыло, беспокоясь, как он сам, так и Боэмунд многих идти воодушевили[176]. Доверившиеся им большой толпой и многочисленным ополчением как сам Боэмунд, так и госпожа Констанция, а также и сам легат к себе благополучно и славно вернулись. И эта госпожа Констанция господину Боэмунду двоих родила сыновей – Жана и

Боэмунда; но Жан ранее возраста рыцаря в Апулии умер. Боэмунд же, достойный юноша, пригодный к военной службе, когда стал принцем Антиохийским[177], сарацин страстно оружием теснил и из ревнивой к ним горячности ничего не принимал во внимание, без осмотрительности их преследуя; в ловушку их попавший, вместе с сотней рыцарей, верхом более смелый, несчастно обезглавленный, Антиохию и вместе с Апулией жизнь потерял[178].

Глава X.

[О приезде папы Пасхалия II]

Итак, на следующий год после возвращения названного Боэмунда к себе достопочтенной памяти вселенский и верховный понтифик Пасхалий в западные области прибыл со многими и мудрейшими мужами, епископами и кардиналами, и римской знатью сопровождаемый[179], чтобы у короля Франции и сына короля-соправителя Людовика, и церкви Галлии искать содействия в неких трудностях и в новых о церковной инвеституре ссорах, которыми мучил и еще более измучить угрожал император Генрих[180], муж любви к отцу и всего человеческого лишенный, который и у родителя [своего] Генриха, жестоко преследуя, отобрал наследство и, как оказалось, в недостойном плену держа с побоями и оскорблениями врагов, чтобы королевские инсигнии, а именно: корону, скипетр и копье святого Маврикия[181] – [тот] отдал[182] и ничего во всем королевстве собственного не сохранил, нечестиво принудил

[183].

Равным образом было определено в Риме, из-за продажного вероломства римлян, что о выше названном, а, впрочем, и обо всех вопросах при поддержке короля и королевского сына, и Галльской церкви во Франции, чем в [Вечном] городе [лучше] рассуждать. И таким образом прибыл [папа] в Клюни[184], из Клюни в Шарите, где торжественнейшим образом при стечении архиепископов и епископов, и монахов ордена этого благородного монастыря сакральное освящение совершил[185]. Прибыли и благородные высокие бароны королевства, среди которых и сенешал короля Франции благородный граф де Рошфор к господину папе посланцем явился, чтобы ему как духовному отцу во всем королевстве его благоугодно служить[186]. На этом освящении мы и сами присутствовали и против господина епископа Парижского Галона,

многие распри церкви блаженного Дионисия учинившего, перед лицом господина папы мужественно стоя, предоставив разум и каноническое право, добились удовлетворения[187].

И когда в Сен-Мартен де Тур, по римскому обычаю надев фригий[188], «Letare Jerusalem» [он] отпраздновал[189], в достопочтенной приют блаженного Дионисия, словно к себе в обитель святого Петра, благосклонный и благочестивый вернулся[190]. С почетом и достойно епископа принятый, – это одно памятно и римлянину непривычно[191], и потомству останется примером, – что ни золота, ни серебра, ни драгоценных камней монастыря, чего многие боялись, он не только не пожелал, но и взглядом не удостоил. Перед мощами святых смиренно распростертый, слезы раскаяния [он] пролил, искупительную жертву самим собой Господу и его святым от всей души заплатил и, чтобы от епископских одежд блаженного Дионисия, кровью орошенных, для защиты какую-нибудь ему дали малую толику, покорнейше умолял. «Не печалуйтесь, – сказал, – что от одежд его нам хоть малую часть отдаете, поскольку, чтобы он к вам апостолом Галлии был определен, без ропота мы назначили»[192].