Жизнь. Милый друг. Новеллы

Очутившись на краю, граф выпустил из рук оглобли, и домик покатился с обрыва вниз.

Он несся все быстрее, все неудержимее, ускоряя свой бег, прыгал, спотыкался, словно животное, бил по земле оглоблями.

Старик нищий, укрывшийся в овраге, видел, как деревянный ящик вихрем промчался над его головой, и услышал доносившиеся изнутри дикие крики.

Внезапно от сторожки толчком оторвало колесо, она повалилась набок и покатилась дальше, как кубарь, как сорвавшийся с вершины горы дом. Достигнув последнего уступа, она подпрыгнула, описав дугу, рухнула на дно и раскололась, как яйцо.

Едва только она разбилась на каменистом дне оврага, как старик нищий, свидетель ее падения, потихоньку пробрался сквозь кустарники; по своей крестьянской осторожности он побоялся подойти к разлетевшемуся в щепки ящику и отправился на ближайшую ферму сообщить о случившемся.

Сбежались люди; подняли обломки: увидели два тела, разбитые, изувеченные, окровавленные. У мужчины был размозжен череп, изуродовано все лицо. У женщины отвисла оторванная челюсть, и у обоих перебитые, раздробленные руки и ноги болтались, словно в них не было костей.

Однако их опознали; начались бесконечные толки о причинах несчастья.

— Что им там понадобилось, в будке-то? — заметила одна женщина.

Тогда нищий высказал предположение, что они спрятались там от ливня, а ветер, должно быть, налетел как бешеный, опрокинул и спихнул сторожку. Он пояснил, что и сам собирался укрыться там, но увидел лошадей, привязанных к оглоблям, и понял, что место занято.

Он добавил с довольным видом:

— Кабы не они, меня бы прихлопнуло.

— Оно, пожалуй, и лучше было б, — откликнулся какой-то голос.

Тогда старик страшно обозлился:

— Почему такое «лучше»? Что я бедняк, а они богачи?.. Так гляньте-ка на них теперь.

Весь дрожа, оборванный, промокший, грязный, с всклокоченной бородой и длинными космами, висевшими из-под рваной шляпы, он ткнул концом крючковатой палки в оба трупа и сказал:

— Тут-то все мы равны.

Подоспели еще крестьяне и косились на трупы беспокойным, подозрительным, испуганным, корыстным и трусливым взглядом. Потом стали толковать, как поступить; решено было, в надежде на вознаграждение, отвезти обоих покойников к ним домой. Запрягли две тележки, но тут возникло новое осложнение. Одни хотели просто устлать дно повозки соломой, другие считали, что приличнее будет положить тюфяки.

Женщина, уже подававшая голос, крикнула:

— Да их потом и щелоком от крови не отмоешь.

На это возразил толстый фермер, с виду весельчак:

— Ведь за них же заплатят. Чем больше потратимся, тем больше получим.

Его довод убедил всех.

И две тележки на больших колесах без рессор отправились одна вправо, другая влево, встряхивая и подкидывая на каждом ухабе останки двух людей, которые недавно держали друг друга в объятиях, а теперь разлучились навсегда.

Как только граф увидел, что сторожка покатилась с кручи, он бросился бежать со всех ног под дождем и ветром. Так бегал он несколько часов, пересекал дороги, перепрыгивал насыпи, ломал изгороди; он сам не помнил, как вернулся домой уже в сумерках. Испуганные слуги встретили его и сообщили, что обе лошади вернулись без всадников. Лошадь Жюльена последовала за лошадью Жильберты.

Господин де Фурвиль пошатнулся и проговорил прерывающимся голосом:

— Погода такая ужасная, что с ними, наверно, случилось несчастье. Немедленно разослать всех на розыски.

Сам он пошел тоже, но едва только скрылся из виду, как спрятался в кустарнике и стал смотреть на дорогу, в ту сторону, откуда, мертвой, или умирающей, или же искалеченной, изуродованной навсегда, должна была вернуться та, кого он все еще любил исступленно и страстно.

И вскоре мимо него проехала тележка с каким-то странным грузом.

Она остановилась перед оградой дома, потом въехала во двор. Да, это была она, это было оно. Но безумный испуг пригвоздил его к месту, боязнь узнать все, страх перед правдой; он не шевелился, притаившись, как заяц, и вздрагивал от малейшего шума.

Так прождал он час, а может быть, и два. Повозка не выезжала. Он решил, что жена его при смерти, и мысль увидеть ее, встретиться с ней взглядом вселила в него ужас; он испугался, что его убежище обнаружат, тогда ему придется вернуться, быть свидетелем ее агонии, и он убежал еще дальше, в самую глубь леса. Но вдруг он подумал, что ей, может быть, нужна помощь, а некому ухаживать за ней, и опрометью бросился назад.

На пути он встретил садовника и крикнул ему:

— Ну что?

Тот не решался ответить. Тогда г-н Фурвиль не спросил, а скорее проревел:

— Умерла?

И слуга пробормотал:

— Да, ваше сиятельство.

У него сразу отлегло от сердца. Небывалый покой проник в его кровь, во все сведенное судорогой тело; и он твердым шагом взошел на высокое крыльцо своего дома.

Вторая телега тем временем приехала в Тополя. Жанна издалека заметила ее, увидела тюфяк, угадала, что на нем лежит тело, и поняла все. Потрясение было так сильно, что она упала без чувств.

Когда она опомнилась, отец поддерживал ей голову и смачивал уксусом виски. Он спросил нерешительно:

— Ты уже знаешь?..

— Да, отец, — прошептала она.