Жизнь на кончике скальпеля. Истории нейрохирурга о непростых решениях, потерях и надежде

Я просверлил четыре большие дырки, а Джордж закончил работу небольшим зубилом, после чего вынул из черепа круглый сегмент размером с печенье. В отличие от пневматической дрели, которой я пользуюсь в США, после работы этим инструментом оставалось меньше костяной пыли, что позволяло плотнее вставить сегмент назад в конце операции при закрытии черепа. Я подумал о Карине, о том, что, наверное, лучше было бы тогда работать зубилом. Возможно, моя пневматическая дрель давала много вибрации и делала спил на несколько миллиметров шире, в результате чего сегмент кости провалился внутрь спинного канала. Джордж показал мне, как делать операцию «традиционным» методом. Он был совершенно спокоен. Я радовался тому, что на моем лице маска и никто не видит на нем следы внутренней борьбы от воспоминаний и мыслей об операции Карины. Впрочем, это было только начало операции Чико.

Мне самому очень нравится тот момент, когда на свет появляется опалово-белый мозг. Это захватывающее зрелище. Я знаю, что это редкое, мистическое представление, связанное с огромной ответственностью. Чтобы его увидеть, надо полностью сконцентрироваться и показать все, на что я способен.

Когда вскрываешь твердую мозговую оболочку, надо быть предельно аккуратным, потому что легко поранить сам мозг. Если уйдешь хотя бы на несколько миллиметров глубже, то разъединишь несколько тысяч нейронов, от чего пациент может потерять речь или даже рассудок. Чико лежал на боку на хлопковой простыне, которая стала мягкой от многих лет стирок и стерилизаций. Мы работали над его левой височной долей. Требовалось разрезать твердую мозговую оболочку так, чтобы можно было ее аккуратно закрыть в конце операции. Мы сделали Х-образный разрез в твердой мозговой оболочке, словно пометили место крестом. Треугольнички ткани отогнули. Открывшаяся нам поверхность головного мозга выглядела как мандала.

Теперь, когда нам не мешала твердая мозговая оболочка, в мелких бороздках, называющихся извилинами, мы увидели гамартому, которую нам и надо было вырезать. Кора головного мозга человека — это внешний слой мозга глубиной в несколько миллиметров. Весь головной мозг не является однородным, а кора головного мозга — это словно осадочные слои эволюции человека. Наш современный ум — это неокортекс. В глубине мозга расположен палеокортекс. Именно из него мы черпаем эмоции. Неокортекс развивался из палеокортекса в течение тысячелетий. Постепенно голова человека увеличивалась, лоб становился больше и шире. Его шесть вертикальных слоев отвечают за чувственное восприятие, моторные команды, ощущение пространства, язык и осознанную мысль.

Гамартома Чико была наростом на очень сложном ландшафте. Она вызывала аберрантное электричество, которое являлось не только причиной частичных припадков, но и привносило новые смысл, понимание и связь с чем-то великим в его жизни. Раньше эти электрические сигналы проходили только в одной части его головного мозга, но позднее аберрантное электричество стало распространяться дальше, и приступы эпилепсии уже не приводили Чико в волшебную страну, а валили его с ног без сознания. Теперь Чико оставалось только одно — верить нам.

Эпилепсию не лечили хирургическим вмешательством до 1930-х годов, когда канадский хирург Уайлдер Пенфилд разработал процедуру, получившую название «монреальский метод», поскольку Пенфилд в то время работал в больнице Royal Victoria в Монреале. Врач вскрывал череп под местной анестезией и прикасался электродами к разным частям мозга. Пациенты в этот момент находились в сознании. В мозге нет нервов, поэтому электрический ток не причинял им боли. Пациенты в сознании могли рассказать то, что чувствовали. Пенфилд хотел обнаружить на поверхности мозга места, отвечающие за запах, зрение или чувство, предшествующее эпилептическому припадку. Он думал, что сможет вырезать эту часть мозга и избавить пациента от приступов. Пенфилд трогал разные места мозга электродами, чтобы найти нужное, и пациентка, в данном случае Джин, отвечала: «У меня странное чувство, мне кажется, что скоро начнется приступ». При повторном прикосновении электродами к этому же месту она произнесла: «Я слышу, как на меня кричат». Еще одно прикосновение, и Джин сказала: «Я чувствую, что сейчас произойдет что-то ужасное… Пожалуйста, никуда не уходи», а потом начала плакать. После этого Джин сделали общую анестезию и вырезали небольшой участок мозга из височной доли.

Эксперименты Пенфилда помогли понять гораздо больше, чем то, как бороться с эпилепсией. Они способствовали пониманию того, как работает мозг. Находясь в сознании, пациенты рассказывали о том, что чувствуют, какие запахи ощущают, что видят и какие воспоминания к ним приходят. Хирург обозначил области мозга, отвечающие за эти и другие эмоции. Нейрохирург рассказывал историю о том, как потрогал электродами одно место на поверхности мозга, и пациентка услышала мелодию. Он прикоснулся к этому месту еще раз, и она снова услышала ту же мелодию. Нейрохирург 30 раз трогал одно и то же место, и каждый раз пациентка слышала ту же мелодию.