Жизнь на Миссисипи

Какой это был энтузиаст во всем, что касалось скота! Стоило только сказать «бык» или «корова», как глаза у него загорались и его красноречивый язык развязывался. Пока я ходил и слушал, он ходил и говорил. Он знал все породы скота, обожал все породы, говорил о них с нежностью. Я шагал с ним в безмолвной тоске, пока речь шла о скоте; когда мне становилось наконец невтерпеж, я ловко переводил разговор на какую-нибудь научную тему, тогда уже блестели глаза у меня, а у него потухали; работал язык у меня, а у него останавливался; жизнь была мне радостью, а ему — печалью.

Однажды он сказал как-то неуверенно, словно с опаской:

— Треугольник, не зайдете ли вы на минутку ко мне в каюту? Мне надо бы потолковать с вами об одном деле.

Я с готовностью пошел за ним. Войдя в каюту, он высунул голову наружу, осторожно осмотрел весь салон, затем захлопнул дверь и запер ее. Мы сели на диван, и он сказал:

— Я хочу сделать вам маленькое предложение, и если оно вам подойдет — это будет неплохое дельце для нас обоих. Вы едете в Калифорнию не для развлечения, да и я тоже. Мы люди деловые, не правда ли? Ну, так вот, вы можете оказать услугу мне, а я вам, если мы сговоримся. Я много лет сберегал и копил деньги и сколотил кое-что, — все у меня вот здесь. Он отпер старый сундук, обитый кожей, отбросил беспорядочную кучу старого платья и на мгновенье вытащил небольшой, туго набитый мешок, затем сразу же спрятал его и закрыл сундук. Понизив голос до осторожного шепота, он продолжал: — Вся она здесь — кругленькая сумма в десять тысяч долларов желтенькими кругляшками. И вот я кое-что придумал: уж если я чего не знаю о разведении скота, так то и знать ни к чему. А в Калифорнии скотоводство может принести большие деньги. Ну вот, мне известно, да и вам тоже, что при съемке для дороги всегда остаются клочки земли, которые называются «клинышками»; они достаются землемеру совсем бесплатно, задаром. Вам нужно только размежевать участок таким образом, чтобы эти «клинья» оказались на хорошей, плодородной земле; потом вы передадите их мне, а я разведу там скот, — деньги так и потекут ко мне; и я буду выплачивать вам вашу долю долларами — аккуратно, честно и…

Жалко было охлаждать его горячий энтузиазм, но делать было нечего. Перебив его, я сказал сухо:

— Я не такого сорта землемер. Переменим тему, мистер Бэкус.

Жаль было смотреть, как он сконфузился, и слышать его неловкие, застенчивые извинения. Я был расстроен не меньше его самого, — особенно потому, что он, видимо, не находил решительно ничего непорядочного в своем предложении. Я поспешил утешить его и постарался заставить его забыть свою неудачу, — я вовлек его в пространный разговор о скоте и способах убоя. Наш пароход стоял в Акапулько, и, по счастливой случайности, как раз когда мы с Бэкусом вышли на палубу, матросы начали грузить на канатах быков. Уныние Бэкуса мгновенно исчезло, а с ним и воспоминание о недавнем промахе.

— Господи боже мой, вы только посмотрите! — вскрикнул он. — Вы представляете себе, Треугольник, что сказали бы на это в Огайо? Да у них глаза бы вылезли на лоб, если бы они увидели такое обращение со скотом! Вылезли бы, честное слово!

Все пассажиры собрались на палубе ради этого зрелища, даже игроки; Бэкус со всеми был знаком и ко всем приставал со своей любимой темой. Уходя, я заметил, как один из игроков подошел и заговорил с ним, потом другой, потом третий. Я остановился и решил выждать, что будет дальше. Разговор между четырьмя мужчинами продолжался, становился серьезным. Бэкус постепенно отступал, а игроки шли за ним по пятам. Меня это обеспокоило. Но когда они проходили мимо меня, я слышал, как Бэкус сказал раздраженно, с досадой:

— Да ни к чему это, джентльмены. Я вам уже десять раз твердил и опять говорю, что у меня к этому душа не лежит, и я не стану рисковать!

Я успокоился. «У него трезвая голова — он удержится!» — подумал я.

За двухнедельный переход от Акапулько до Сан-Франциско я часто замечал, что игроки серьезно толковали о чем-то с Бэкусом, и как-то раз осторожно предостерег его. Он самодовольно рассмеялся и сказал:

— Да, да, они порядком пристают ко мне, все уговаривают меня сыграть с ними немножко — так просто, для забавы, говорят они. Да господи, ведь мои родители не один раз, а тысячу раз наказывали мне остерегаться скотины этой породы.