Жизнь начинается сегодня

— Он самый! — приостановился Влас возле старика. — Здорово! Живешь?

— Живу, живу! А ты оборотился! Ну ладно! Ладно, говорю! Отгостился, стало быть. Это хорошо!

— Мои все здоровы?

— Твои-то? А им чо доспется? Здоровы. Утресь хозяйку твою видал коло коров. Ничего, орудует!

Старик оглядывал Власа и собирался заговорить с ним надолго. Но Влас поправил котомку и двинулся дальше. Никоныч заметил перевязанную руку и вдогонку спросил:

— Спорчена у тебя рука чо ли?

— Пустое... — на ходу ответил Влас и, не слушая старика, который продолжал что-то говорить, быстро направился по широкой деревенской улице к своей избе. Собаки продолжали лаять. Люди выглядывали из окон. Иные, узнав Власа, кричали ему что-то, иные молча разглядывали его, как чужого. Но он не останавливался больше. Он быстро шел к знакомым воротам.

Дом был заперт на замок. Что-то сиротливое и необычное показалось Власу в этом, и глупая тревога шевельнулась в нем. Тревога разрослась больше и шире оттого, что никто не встретил его. Это обидело его и приглушило радость, которую он всю дорогу нес в себе.

Влас присел на завалинку возле своей избы. Темные и нудные мысли придавили его.

Но вот в дальнем конце улицы затарахтела телега. Бурая пыль взмыла и поплыла сюда, в эту сторону, где сидел Влас. Вместе с грохотом телеги из бурого облака пыли послышались громкие, веселые вскрики!..

— Шевели! Ччорт! Шевели веселее!..

Влас поспешно вскочил на ноги. Он узнал голос сынишки.

Филька катил, героем стоя в телеге. Он правил дальше, мимо своего дома, но, увидев вышедшего на средину улицы, наперерез ему, человека, придержал лошадь и кубарем вылетел из телеги:

— Ух! Тятька!.. Пришел?!

— Ну, ну, я! — растроганно сказал Влас, подхватывая одной рукой Фильку. — Я самый!

— Ух!.. — захлебнулся Филька и вдруг припал к отцовскому боку, пряча стыдные и неотвязные слезы.

5.

Вечером отдохнувший и помывшийся в бане Влас сидел на кухне среди знакомых и привычных вещей и прислушивался к веселому гомону, который подняли пришедшие навестить его соседи. Марья хлопотала возле самовара, время от времени выходя к свету, поближе к Власу, и украдкой взглядывая на него. Зинаида рылась в своем сундучке и отбирала чистую наволочку на постель отцу. Из чужих были Николай Петрович, Никоныч и еще несколько коммунаров.

Филька вертелся возле отца и сиял.

Было уже о многом переговорено. Влас уже успел несколько раз рассказать про несчастье со своей рукой. Уже и ему рассказали про многие здешние дела и раньше всего о том, как подстрелили Василия и как засыпался с ружьем шелестихин зять Синюхин. Уже несколько раз обжегся Филька радостным смущеньем от отцовской похвалы за сметливость и догадку. И наступала минута, когда должны были на время иссякнуть взаимные расспросы и рассказы и мог появиться прямой, в упор поставленный Власу вопрос:

— Стало быть, ты совсем теперь?

Но, мягко скрипнув, открылась дверь и на кухне появился Василий.

— Здравствуй-ка, Влас Егорыч! — шумно поздоровался он с хозяином. — Слышу, ребята сказывают, Медведев воротился, — я и пришел своими глазами поглядеть! С приездом, значит, тебя!

— Здравствуй, — суховато и сдержанно ответил Влас.

— Гляди! — весело удивился Василий, усмотрев завязанную руку Власа. — Одинакие мы с тобою! Одна мета? Это как тебя? Тоже кулацкая памятка? — И, не дожидаясь ответа, перескочил на другое: — Пришел ты, ну вот, обсмотри как мы тут бьемся да воюем! Обсмотри, что набуровили! Страдаем да в гору лезем! Коммуна!..

— Пока еще ничего не видал, — обронил Влас.

— Увидишь! Увидишь, Влас Егорыч. Горим мы. Скрывать, конечно, не буду про промашки, а горим! На поправку выходим! Обязательно выходим!

У Василия в голосе была горячая уверенность. Влас взглянул на его лицо и невольно подумал с неожиданным изумлением: «Совсем другой Васька стал?»

— Обложило нас округом кулачье, а все ж таки не сдаемся! — продолжал Василий. — Побеждаем.

— Ишь, как ты шумишь! — усмехаясь, вмешался в разговор Николай Петрович. — С наскоку ты! Сразу на Власа Егорыча накинулся. Он ведь наших дел здесь толком не знает. Чего ты путаешь человека?!

— Я-то путаю! — весело забушевал Василий. — Сказал тоже! Да Власа Егорыча разве спутаешь? Он крепкий, понимающий!..

Влас недоверчиво вслушался в крикливый голос Василия и опасливо сообразил: «Надсмехается, что ли?»

Но Василий не насмехался. Василий прошел к столу и уселся поближе к Медведеву.

— Да вот сам увидишь, Влас Егорыч, — обратился, он к Власу. — Войдешь в коммуну, станешь об делах болеть, как многие...

Нетвердая усмешка скользнула на губах Власа и бесследно растаяла.

— Мне сроку тут гостить немного более недели. Обратно на работу обязан оборочаться...

— Контрахт у тебя, — понимающе мотнул головой Василий. — Вроде как договор. Понимаю... Хорошо тебе в городе было, работенка подходящая?

Опережая отца, Филька горделиво крикнул:

— Он награжденный! Об ем в газете писали! Во!

— Ты... — улыбнулся Влас, делая слабую попытку остановить сынишку. — Расхвастался!

— Я правду говорю! — вспылил Филька.— Ты, тятя, расскажи. Пущай знает.

— Ладно, ладно! — строже сказал Влас сыну.