Жизнь ничего не значит за зеленой стеной: записки врача

У меня была экстренная консультация в семь двадцать утра, на сестринском посту полно врачей, спешащих на утренние обходы. Многие начали свой трудовой день еще в половину шестого, торопясь из одного госпиталя в другой. Беглый взгляд на больного, пожелание доброго утра, взгляд в историю болезни — пациента обследовать некогда, этим займется резидент. И самое главное — ежедневный дневник. Страховая компания именно это считает первостепенным делом в лечении больного. Не записал — не заработал. Я насмотрелся на находящихся в состоянии постоянного стресса врачей, истерически строчащих страницу за страницей никогда и никем не читаемых историй болезней. Да если кто и взялся бы читать, вряд ли расшифровал бы их каракули. И это современная медицина!

Группа студентов-медиков крутится вокруг поста.

— Как дела, ребята? Не волнуйтесь, все будет нормально!

В ответ слабая улыбка. Не стоит осуждать их за разочарование. Я сделал краткую запись в истории болезни больного. Его «острый» живот вызван увеличенной печенью, он нуждается в диуретиках, а не в операции.

Без пяти восемь я помчался в зал на М&М конференцию. Когда я вошел, заметил, что Махмуд Сорки восседает во втором ряду, позади него сидит нейрохирург Расмуссен, слева — отставной генерал, справа — доктор Лунгетти.

По повестке М&М его случай будет третьим, то есть минут через тридцать. «Вздумала старуха помереть сразу же после операции, — возможно, так думает сейчас Сорки. — Ну и что? Она же болела». Его просил оперировать Сус-ман, он бы отказался, да было слишком поздно. Сорки огляделся вокруг, он не заметил меня, решил, что я не присутствую. Мне показалось, что он вздохнул с облегчением. Ховард зачем-то сказал Сорки, что дружба между Вайн-стоуном и мной угасла и я ищу другое место работы.

Собрание началось, председательствовал Бахус. Он слишком быстро пробежался по первому случаю, похоже, он и дальше не собирался вдаваться в детали. Вайн-стоун еще не прибыл, возможно, чтобы избежать прямой конфронтации. Сорки подмигнул Расмуссену. «Аллах ак-бар», — наверное, твердит он сам себе. «Господь всемогущ». Последние события вновь пробудили в нем любовь к Аллаху. В прошедшую пятницу, говорят, впервые за двадцать пять лет он посетил мечеть. «Аллах поразит этих неверных…» С помощью Аллаха он победит ОНПМД и меня. Из сотен верующих, молившихся в мечети в прошлую пятницу, он был, без сомнения, одним-единствен-ным, кого дома ждала бутылка водки. Аллах принимает всех своих детей.

Я не знаю, что заставило меня сесть прямо позади Сорки. Он наконец заметил меня и, похоже, маскировал нервозность — шутил и смеялся вместе с Расмуссеном. «Что он здесь делает? — вероятно, думает он. — Он же никогда не сидит сзади. Что он задумал?» Я знал, что ему невыносимо чувствовать меня за своей спиной.

Наконец появился Вайнстоун.

Случай Сорки был типичным. Джим Адаме, резидент четвертого года, зачитал все по бумаге:

— Миссис С, восемьдесят один год, поступила с деком-пенсированным диабетом, тяжелой сердечно-легочной недостаточностью и аритмией. При поступлении больная была в сопоре.

«Пациентка Сусмана была прикована к постели, умирающая», — прошептал мне в ухо младший резидент.

— На четырнадцатый день госпитализации, — продолжал Адаме монотонным голосом, — в связи с неспособностью пациентки самостоятельно принимать пищу гастроэнтерологической службой ей было назначено наложение чре-скожной гастростомы для питания. Процедура была прекращена через семь минут после ее начала из-за семидесятипятипроцентной десатурации и аритмии.

Адаме сделал паузу, так как ждал от Бахуса главного вопроса. Поскольку вопроса не последовало, он продолжил:

— Потребовалась подготовка к открытой гастростомии. Четыре последующих дня пациентке проводилась общая, легочная и сердечная предоперационная подготовка.

— Какая анестезия была применена? — спросил Бахус.

— Эпидуральная. Открытая гастростомия была выполнена без трудностей. Больная была переведена в послеоперационную палату, а затем в общее отделение. Спустя два часа был вызван резидент в связи с отсутствием линий на мониторе. Больную обнаружили в состоянии асистолии и без признаков жизни.

— Каковы были показатели газов артериальной крови до операции? — спросил Бахус, не отрывая глаз от бумаг.

— Сатурация была девяносто пять процентов, рСО2девяносто два.

Ясно, что у нее была дыхательная недостаточность, когда ее брали на такую плановую и бесполезную процедуру. Посмотрим, кто осмелится что-нибудь сказать.

Мертвая тишина. Бахус оглядел зал.

— Доктор Вайнстоун, ваши замечания? Председатель встал и прокашлялся:

— В целом я не увидел показаний к гастростомии вданном случае. Время для этого было выбрано неправильно. Гастростомия — это, скорее, срочная, а не экстреннаяоперация. Больная была не в лучшей форме. Показателидыхания были неудовлетворительными. В данной ситуации я бы использовал для кормления альтернативныйпуть, например назогастральный зонд.

— Еще комментарии? — спросил Бахус. Уверен, он не хотел, чтобы они были.