Жизнь по Слову, данному нам от Бога

Первый обет — это обет девства, по — английски он именуется словом chastity, которое подразумевает под целомудрием телесное воздержание и чистоту. Мне никогда не нравилось исключительно такое понимание, слишком уж оно однобоко[61]. Чтобы выразить суть этого обета отец Софроний подобрал в английском языке другое слово — integrity, то есть целостность, целостное мировоззрение, по — славянски целомудрие. Это слово мы и употребляем во время богослужения Великим Постом, читая молитву святого Ефрема Сирина. В этом обете речь идёт о целостном

видении и понимании чистоты, или, другими словами, о том, что Бог именует чистотой. Я сказал: что Бог именует чистотой, поскольку ещё неизвестно, как мы понимаем слово чистота и что мы подразумеваем под этим понятием. Нам следует быть весьма внимательными и даже осторожными со словами Священного Писания, то есть тем, как мы их понимаем. Потому что, если мы понимаем что-то неправильно, то нет ничего удивительного, что мы и не преуспеваем, делая ошибки. Так, например, из истории известно о неверном понимании чистоты и о еретическом движении пуританизма.

Поэтому прежде всего скажем, что

такое нечистота, грязь? В аскетике это — нечто такое, что не позволяет Богу приблизиться к нам. Тот, кто вкусил великую благодать, ощущает это нечто как что-то нечистое в сравнении с жизнью, которую даёт Бог; он переживает состояние нечистоты как падшее состояние в сравнении с состоянием ангелов и святых. Любой грех, а особенно грех плотской, повреждает цельность человеческой души, цельность мировоззрения. Он концентрирует все внимание человека на одном элементе, вырывая его из общего контекста[62], и затем с помощью демонического воздействия грех этот одолевает человека. То, на что воздействует диавол, было сотворено прекрасным, ибо было сотворено Богом, как гласит книга Бытия.[63]

Но диавол сумел все извратить и обратить в нечистоту. Причём он извратил не сами естественные телесные свойства, а способ их употребления, и тогда уже при содействии демонических энергий то, что совершает человек является нечистотой[64]. Чистота же — это то, что было заложено Богом в нашу природу при сотворении, что Бог имел ввиду, создавая мужчину и женщину и что присуще целостному видению. Допустим, в предведении падения Бог сотворил человека как мужчину и женщину, но что Бог имел в мысли при их сотворении, то и нам следует иметь в уме, и это как раз и будет чистотой. Если же мы будем мыслить и жить иначе, чем как то задумал Бог, то неужели ж мы не будем оскверняться?

Все, сказанное выше, я не понимал годами, и потому слова апостола Павла о том, что брак у всех да будет честен и ложе непорочно[65] были закрыты для моего разумения. Имея извращённый, присущий демоническому сознанию взгляд на вещи, я был неспособен понять мысль апостола, ни то, как возможно хранить в браке уважительное отношение друг ко другу. Лишь позднее, когда среди современных людей, живущих в браке, я увидел глубокое взаимное уважение, весьма подобное тому, что мы видим в Библии, слова апостола стали мне яснее. Так Сарра почитала Авраама, обращаясь к нему: господин мой.[66]

Я был очень рад этому, так как долго не понимал таких простых вещей. И лишь потому, что путал понятие супружеской близости с понятием нечистоты. Теперь мне понятно, что из того, что существует в мире, нет ничего нечистого, ибо все сотворено Богом. То, чего Бог не творил, то и не существует. Да, грех существует, хотя Бог и не творил его. Грех — это искажение того, что было сотворено прекрасным, грех — это когда человек, способный мыслить богоподобно, употребляет Божие творение не так, как его задумал Бог.

Итак, я хочу сказать, что целомудрие естественно человеческому сознанию, и потому будь то жизнь супружеская или жизнь безбрачная, понимание вещей остаётся тем же. А из истории нам известно немало случаев, когда христиане, живущие в браке, превзошли многих монахов, причём даже святых и великих, и были ближе к Богу именно целомудрием. И вообще нормальным человеческим мировоззрением является такое видение мiра, которое присуще Богу. Если же ныне человечество понимает вещи иначе, чем как их видит Бог, то, по крайней мере, христиане должны мыслить и жить в согласии с замыслом Божиим.

О нестяжании

Бедность и нищета наиболее характерны монашескому образу жизни. Но как я сказал, все, присущее монашеству, относится и к призванию быть человеком. И уж тем более к призванию быть христианином. Думаю, что вообще-то существует всего два пути ко спасению — монашеский и мiрской. Вот как я это понимаю.