Жизнь после утраты. Психология горевания

Психоаналитики всегда подчеркивают противоречивость взаимоотношений между братьями и сестрами, так называемое соперничество между детьми в одной семье. Но клинические исследования также показывают, что отношения между братьями и сестрами бывают положительными и полезными. Например, наличие брата или сестры учит нас умению делиться, общаться, договариваться с равным себе и быть ответственным. Эти положительные аспекты отношений подвергаются пересмотру после смерти брата или сестры. При этом оживают и конфликты. Пересмотр неизбежно вызывает тоску по брату или сестре, чувство вины или же возмущение ими, и эти эмоции могут быть приглушенными, терпимыми или выводящими нас из равновесия.

В конечном счете утрата брата или сестры знаменует конец детской иллюзии, что все мы состаримся вместе. Больше того, смерть является предвестником грядущего. «Когда умирает брат или сестра, – заметила писательница Барбара Ашер после смерти от СПИДа своего брата, – смерть берет нас за шкирку. И уже не ослабит свою крепкую хватку. „Ты тоже уйдешь, – говорит она. – Да, даже ты“»[78]. Оплакивая смерть брата или сестры, мы горюем и о себе.

Реакции детей на утрату

Наблюдается единодушие по поводу двух моментов, связанных с утратами в детстве. Из изучения о бессознательном мы знаем, что даже маленький ребенок переживает разлуку как утрату. Мы также знаем, что чем больше у ребенка было совместных переживаний с утраченным человеком и чем лучше ребенок способен хранить в себе психического двойника, тем больше скорбь ребенка будет похожа на скорбь взрослого.

Однако, чтобы понять, как будет реагировать на смерть конкретный ребенок, необходимо учесть множество обстоятельств: возраст ребенка и его врожденную жизнеспособность, надежность домашнего окружения, характер смерти, умение взрослых обеспечить замену и утешение[79]

.

Но вначале мы должны рассмотреть, как с возрастом меняется способность ребенка воспринимать само понятие смерти.

До двух или трех лет дети, потерявшие важного для них человека, просто чувствуют, что им недостает чего-то. Это состояние сродни чувству голода. Горе взрослого предполагает освобождение от психического двойника умершего. Но у ребенка в этом возрасте еще не сформировано постоянство объекта (способность создавать и поддерживать психического двойника другого человека), и поэтому горе ребенка не похоже на горе взрослого. Ребенок узнает базовый опыт развития, взрослея в неполной семье или же в неполной семье с родителем, который подавлен горем. Он создаст фантазийный образ утраченного родителя и будет пытаться сохранить его.

В возрасте двух или трех лет ребенок, вероятно, способен с помощью взрослого кое-что понять о смерти – просто потому, что он наверняка видел что-то мертвое: жука, цветок или домашнее животное. Один мальчик четырех лет абсолютно спокойно принял известие о том, что его отец ушел на небо. Три месяца спустя он был опечален, когда отец не пришел на праздник в его детском саду. А все потому, что мальчик решил, будто нет никакой разницы между небесами и любым другим местом на земле. Неспособность детей понять смерть может выражаться такими высказываниями: «Ты сказал мне, что мама не вернется, но я хочу позвонить ей по телефону».

Детям от пяти до десяти лет смерть видится обратимой и временной, что ведет к своего рода желаемой реальности, от которой неотделимы тайная вера ребенка в то, что важный для него человек не умер. Между пятью и девятью годами ребенок знает, что смерть есть,

но не думает, что это может произойти с ним. После десяти лет у детей появляется более реалистичное представление о смерти и ее необратимости.

Реакция детей предподросткового возраста на утрату часто кажется странной, совсем не такой, какой можно ожидать от сраженного горем человека. Ребенок может более явственно проявлять печаль о смерти домашнего животного, чем о смерти члена семьи. С горем, вызванным смертью домашнего любимца, ребенок в силах совладать, поэтому ребенок выражает его. Столкновение со смертью значимого взрослого может оказаться для ребенка слишком пугающим, поэтому бессознательно ребенок отрицает ее и не проявляет признаков печали. Писатель-романист Брюс Даффи вспоминает, что его семья думала, будто он ничего не чувствовал, когда потерял мать в возрасте одиннадцати лет, будто у него только «дикая, отвратительная наклонность хохотать в неподходящее для этого время»[80]. Похоже, что на уровне бессознательного он не мог выдержать печальных чувств, поэтому, не отдавая себе в этом отчета, заменял их на смех. Происходила полная замена аффекта.

Подростковый возраст

Как говорилось ранее, подростковый возраст является психобиологической репетицией горевания. Подростки, не осознавая этого, ослабляют свои связи с родителями, переносят свою привязанность на ровесников. Взрослая модель переживания горя устанавливается после успешного завершения подросткового возраста.