Жизнь примечательных людей. Книга первая

Остался и Пан Хак Се, "корейский Берия", один из самых необычных и загадочных людей в Северной Корее. Он приехал в Корею из Кызыл-Орды в 1946 году и стал создателем тем самых северокорейских спецслужб, которые так любят сценаристы американских телесериалов. В отличие от большинства своих коллег в других странах, не был грохнут своим преемником на этом ответственном посту. Напротив, спокойно дожил до 1992 года и умер в должности председателя Центрального суда КНДР.

В некрологе, кстати, впервые опубликовали его фотографию. Как и положено бойцам невидимого фронта — абсолютно непримечательная внешность.

Но в целом судьба оставшихся там советских граждан не самая завидная. По понятным причинам вклад советских граждан в создание новой Кореи не афишировался ни у нас, ни тем более в КНДР, где всех их заслуги были приписаны Ким Ир Сену. И только в последние годы до этой темы, где материала на десятки остросюжетных блокбастеров, наконец добрались историки.

О лучшем карьеристе Империи

В Советской Армии была такая дразнилка — "пятнадцатилетний капитан". Там подначивали офицеров, засидевшихся в одном звании, "пятнадцать лет капитаном проходил, все майора не давали".

Сегодня расскажу об одном таком Дике Сэнде девятнадцатого века — незадачливом офицере, восемь лет просидевшем в прапорщиках, по нашему — в лейтенантах. Самое удивительное — и он же оставил нам пример едва ли не самой стремительной карьеры в истории русской армии. Причем карьеры честной и выслуженной, без всяких протекций влиятельных родственников и высокопоставленных покровителей.

Речь идет, конечно, о знаменитом генерале Александре Константиновиче Абрамове. Он родился в небогатой дворянской семье в Новгородской губернии. Небогатой настолько, что даже образование Абрамов получил не домашнее, а в дворянском полку, откуда в 1854 году и был выпущен на службу прапорщиком артиллерии.

Тихо и неприметно служил, пересидел прапорщиком все возможные сроки и уже всерьез задумывался о выходе в отставку — ну сколько можно быть посмешищем в офицерском собрании?

Но в 1862 году бедолагу перевели на службу в Среднюю Азию, или, как ее тогда называли, в Туркестан.

Да и там вроде как служба не очень задалась: в том же году при штурме кокандской крепости Пишпек — нынешней киргизской столицы — прапорщик Абрамов был тяжело ранен в голову. Настолько тяжело, что до конца своих дней вынужден был прикрывать испещренный пугающими шрамами череп небольшой кожаной шапочкой.

Но, несмотря на ранение, остался в строю, и дальше без Абрамова не обходилось практически ни одно горячее дело в немирном тогда Туркестане. Более того — вскоре Абрамов стал туркестанской легендой, отчаянным везунчиком, непостижимым образом оказывающимся в нужном месте при любом громком сражении. А когда сражений долго не случалось, подросший в чинах Абрамов принялся устраивать их себе сам.

Как писал лучший летописец Большой игры полковник Михаил Африканович Терентьев, "… следствия и выговоры само собою, а награды само собою… Начальникам мелких отрядов предоставлялась свобода почина, нередко вопреки видам правительства; результаты же их предприимчивости признавались правительством как свершившийся факт, «достоянием истории», а предприимчивый начальник, вслед за замечанием, получал и награду. Поэтому жалобы Крыжановского (оренбургский губернатор — ВН) на то, что в Туркестанской области «воцаряется полный беспорядок» и что он нисколько не будет удивлён, «если подполковник Абрамов двинется и на Самарканд», кажутся по меньшей мере напрасными…".

В итоге Абрамов догеройствовался до того, что в 1868 году получил звание генерал-майора и был назначен начальником вновь образованного Заравшанскаго округа.

Такие вот зигзаги судьбы: восемь лет просидеть в прапорщиках, а потом за шесть лет взлететь до генеральских чинов.

О рюриковиче, которого все звали Залупа

Однажды я написал текст про историческую битву на реке Гавнянке, и текст этот вызвал какое-то нездоровый ажиотаж.

Меж тем любой историк вам скажет, что неприличные названия и неприличные имена — это никакая не сенсация. Наоборот — при чтении древних документов это самая что ни на есть обыденность.

Неприличные прозвища, к примеру, проникали даже в высшие слои тогдашней русской аристократии. Так, например, в Рязрядной книге 1475–1598 гг. на обороте 195 листа читаем: