Жизнь прожить – не поле перейти

Новобранцев оказалось много, и вагоны были заполнены полностью. После того, как все погрузились, воинский эшелон простоял ещё некоторое время и только затем, как бы с неохотой, медленно тронулся в путь. Всё убыстряя и убыстряя с каждой минутой ход, унося Ефима и всех остальных от отчего дома, от родных и близких, в неведомую суровую даль.

Несколько часов Ефим с новыми товарищами трясся в прокуренном вагоне, а потом они прибыли на большую железнодорожную станцию губернского города Курска.

Их высадили из эшелона и расположили в казармах запасного полка, где предстояло освоить первые навыки военного искусства.

На следующее утро всех новобранцев распределили по ротам и взводам. Ефим попал во взвод вместе с Фроловым Митрофаном, которому так и не удалось отвильнуть от призыва. Митрофан был крайне удручён таким событием, но делать было нечего и он, старался подчиниться судьбе. Остальные односельчане попали в другие роты и взвода.

В тот же день новобранцев начали обучать построению, маршировке и винтовочным приёмам.

Особенно тяжело им доставалось на маршировке. Не все могли, с первого раза четко выполнять полученные приказы и это, приводило в бешенство взводного.

– Что ты как брюхатая баба раскорячился, ядрён твою кудель! – зло распекал он нерадивого новобранца, – я тебе чётко подал команду! А ты что творишь?

Новобранец хлопал глазами, краснел, как девица и потупившись, молчал от смущения.

Но особенно доставалось Филиппу Курочкину, по прозвищу «Курица», из соседней деревни. Он был очень невнимательным и когда командовали налево, он поворачивался направо, а когда же была команда направо, он поворачивался налево.

– Что ты, деревня, ядрён твою кудель, не знаешь где право, а где лево? – орал, сильно покраснев от натуги, взводный, – Где у тебя левая рука?

– Туточки, – говорил Курица и показывал правую руку.

– Какая ж она левая рука, ядрён твою кудель, – ещё пуще злился взводный, – это правая рука, а левая другая.

– Виноват, – огорчённо говорил Курица.

– Эх ты, деревня, привяжи к правой руке сено, а к левой – солому и вспоминай о них, когда будешь слышать соответствующие команды.

Но это мало помогло Курице, и он продолжал путать, лево и право.

Много нареканий получали новобранцы при изучении рукопашного боя при штыковой атаке.

Приёмы владения штыком они оттачивали на соломенных чучелах и опять, доставалось от взводного Курице, который никак не мог проткнуть чучело штыком.

– Ну, как ты колешь, как колешь, ядрён твою кудель, – орал взводный, – Чё, ты с ним возишься, как с писаной торбой? Это ж не писаная торба, и не баба, с которой ты собрался якшаться, а твой враг! Если не ты первый его заколешь, то он тебя заколет и, можно будет отпевать тебя, а тебе надобно живым остаться, чтобы дальше воевать с ворогом.

– Виноват, – повторял Курица всякий раз и вскоре снова допускал оплошности.

У Ефима тоже не всё сразу получалось. Как и многим, ему иногда доставалось от взводного, но Ефим старался добросовестно постигать воинские премудрости и вскоре преуспел в этом.

Учёба шла своим чередом, неделя сменялась неделею и наконец, настал день, когда новобранцы присягнули Царю – батюшке и стали солдатами Русской Армии.

После этого учеба продолжилась в усиленном темпе.

Лишь в середине сентября им сообщили, что они направляются на фронт в действующую армию.

В назначенное время их подняли по тревоге, построили повзводно, и повели на железнодорожную станцию.

На путях уже поджидал воинский эшелон. Их взвод и ещё несколько взводов роты поместили в один вагон, вскоре погрузились в эшелон и все остальные.

Состав постоял ещё некоторое время, как бы прощаясь с мирной жизнью тылового города, стараясь надолго запомнить, эти последние картины мира, и медленно двинулся на запад, на войну.

Глава третья

Известие о начале войны Григорий Иванович Михалёв, купец первой гильдии, получил из газеты. В ней сообщалось, что в шесть часов вечера 18 июля 1914 года германский посол граф Пурталес посетил в Санкт-Петербурге министра иностранных дел С. Д. Сазонова и сообщил, что по решению его правительства с полуночи Германия находится в состоянии войны с Российской империей.

Эта новость сильно встревожила, Григория Ивановича.

Он грузно сел в кресло и задумался. Начало войны может много изменить не только в его судьбе, в судьбе близких, но и в судьбе всей империи.

Спустя час, как Григорий Иванович прочёл эту новость, приехал его друг и компаньон Филиппов Фрол Афанасьевич, держа в руке свежий номер газеты.

– Григорий Иванович, – начал уже с порога взволнованный Фрол Афанасьевич, – ты читал свежий номер газеты? Война началась!

– Да, читал, – ответил Григорий Иванович.

– Ну и что ты скажешь на это?

– А что сказать? Война уже давно зрела в Европе, но я не ожидал, что она начнётся так скоро.

– Я тоже. Но это даже хорошо, что мы будем воевать с Германией. Давно пора приструнить их! А то, поди ж, всюду у нас немцы. Куда ни кинь, на немца попадешь. В промышленности – немцы, в торговле – немцы, я уж не говорю о медицине и образовании, где их собралась тьма тьмущая, хоть пруд ими пруди.