Жизнь Пушкина

Подумаешь, что этот стих взят из какого-нибудь хора древней трагедии. Напрасно также, если мы пустились в щепетильные замечания, автор заставляет Земфиру умирать эпиграмматически, повторяя последние слова из песни:

Умру любя.

Во всяком случае, разве: умираю, а то при последнем издыхании и некогда было бы ей разлюбить. Еще не хотелось бы видеть в поэме один вялый стих, который, Бог знает как, в нее вошел. После погребения двух несчастных жертв, Алеко

Медленно склонилсяИ с камня на траву свалился. <…>

…Пушкин совершил многое; но совершить может еще более. Он должен чувствовать, и мы в этом убеждены за него. Он, конечно, далеко за собою оставил берега и сверстников своих; но все еще предстоят ему новые испытания сил своих; он может еще плыть далее в глубь и полноводие.

Московский телеграф, 1827, ч. 15, № 10.

58

О «Цыганах» одна дама заметила, что во всей поэме один только честный человек, и то медведь. Покойный Рылеев негодовал, зачем Алеко водит медведя и еще собирает деньги с глазеющей публики. Вяземский повторил то же замечание. (Рылеев просил меня сделать из Алеко хоть кузнеца, что было бы не в пример благороднее). Всего бы лучше сделать из него чиновника 8 класса или помещика, а не цыгана. В таком случае, правда, не было бы и всей поэмы, ma tanto meglio^[12].

А. С. Пушкин. Опровержение на критики. 1830.

59

ТРИ КЛЮЧА

В степи мирской, печальной и безбрежной,Таинственно пробились три ключа:Ключ юности, ключ быстрый и мятежный,Кипит, бежит, сверкая и журча.Кастальский ключ волною вдохновеньяВ степи мирской изгнанников поит.Последний ключ — холодный ключ забвенья,Он слаще всех жар сердца утолит.1827     А. С. Пушкин

60

АРИОН

Нас было много на челне;Иные парус напрягали,Другие дружно упирали

В глубь мощны веслы. В тишинеНа руль склонясь, наш кормщик умныйВ молчанье правил грузный челн;А я — беспечной веры полн, —Пловцам я пел… Вдруг лоно волнИзмял с налету вихорь шумный…Погиб и кормщик и пловец! —Лишь я, таинственный певец,На берег выброшен грозою,Я гимны прежние поюИ ризу влажную моюСушу на солнце под скалою.1827     А. С. Пушкин

61

Милостивый государь Александр Христофорович,

Честь имею препроводить на рассмотрение Вашего превосходительства новые мои стихотворения. Если Вы соблаговолите снабдить меня свидетельством для цензуры, то, вследствие Вашего снисходительного позволения, осмеливаюсь просить Вас о доставлении всех сих бумаг издателю моих сочинений, надворному советнику Петру Александровичу Плетневу.

Препровождая при сем записку о деле моем с г. Ольдекопом, с глубочайшим почтением и преданностию имею честь быть,

       милостивый государь,

       Вашего превосходительства

            покорнейшим слугою

              Александр Пушкин.

С.-Петербург.

20 июля 1827.

62

   Милостивый государь, Александр Сергеевич!

На письмо ваше о перепечатании г. Ольдекопом «Кавказского Пленника» вместе с немецким переводом мне не остается ничего другого вам ответить, как то, что родителю вашему объявлено было теми местами, от которых это зависело.

Перепечатание ваших стихов, вместе с переводом, вероятно последовало с позволения цензуры, которая на то имеет свои правила. Впрочем, даже и там, где находятся положительные законы насчет перепечатания книг, не возбраняется издавать переводы вместе с подлинниками.

А. X. Бенкендорф — Пушкину.

22 августа 1827 г. Петербург.

63

   Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Представленные вами новые стихотворения ваши государь император изволил прочесть с особенным вниманием. Возвращая вам оные, я имею обязанность изъяснить следующее заключение.

1) Ангел, к напечатанию дозволяется;

2) Стансы, а равно 3) и Третия глава Евгения Онегина тоже.

4) Графа Нулина государь император изволил прочесть с большим удовольствием и отметить своеручно два места, кои его величество желает видеть измененными; а именно следующие два стиха:

«Порою с барином шалит», и«Коснуться хочет одеяла»,

впрочем прелестная пиеса сия позволяется напечатать.

5) Фауст и Мефистофель позволено напечатать, за исключением следующего места: