Жизнь Пушкина

Однажды утром Чарский чувствовал то благодатное расположение духа, когда мечтания явственно рисуются перед вами и вы обретаете живые, неожиданные слова для воплощения видений ваших, когда стихи легко ложатся под перо ваше и звучные рифмы бегут навстречу стройной мысли. Чарский погружен был душою в сладостное забвение… и свет, и мнения света, и его собственные причуды для него не существовали. Он писал стихи. <…>

Глава 2

<…>

Поэт идет — открыты вежды,Но он не видит никого;А между тем за край одеждыПрохожий дергает его…«Скажи: зачем без цели бродишь?Едва достиг ты высоты,И вот уж долу взор низводишь

И низойти стремишься ты.На стройный мир ты смотришь смутно;Бесплодный жар тебя томит;Предмет ничтожный поминутноТебя тревожит и манит.Стремиться к небу должен гений,Обязан истинный поэтДля вдохновенных песнопенийИзбрать возвышенный предмет».— Зачем крутится ветр в овраге,Подъемлет лист и пыль несет,Когда корабль в недвижной влаге

Его дыханья жадно ждет?Зачем от гор и мимо башенЛетит орел, тяжел и страшен,На чахлый пень? Спроси его.Зачем арапа своегоМладая любит Дездемона,Как месяц любит ночи мглу?Затем, что ветру и орлуИ сердцу девы нет закона.Таков поэт: как Аквилон,Что хочет, то и носит он —

Орлу подобно, он летаетИ, не спросясь ни у кого,Как Дездемона, избираетКумир для сердца своего.

<…>

1835–1836.

75

<…> Дельвиг <…> расскажет вам о нашей жизни и Петербурге. Жизнь эта, признаться, довольно пустая, и я горю желанием так или иначе изменить ее. Не знаю, приеду ли я еще в Михайловское. Однако мне бы хотелось этого. Признаюсь, сударыня, шум и сутолока Петербурга мне стали совершенно чужды — я с трудом переношу их. Я предпочитаю ваш чудный сад и прелестные берега Сороти. Вы видите, сударыня, что, несмотря на отвратительную прозу нынешнего моего существования, у меня всё же сохранились поэтические вкусы. Правда, мудрено писать вам и не быть поэтом. <…> (фр.)

Пушкин — П. А. Осиповой.

24 января 1828 г. Из Петербурга в Тригорское.

76

<…> Вышли у нас еще две песни «Онегина». Каждый о них толкует по-своему: одни хвалят, другие бранят и все читают. Я очень люблю обширный план твоего «Онегина»; но большее число его не понимает. Ищут романической завязки, ищут обыкновенного и, разумеется, не находят. Высокая поэтическая простота твоего создания кажется им бедностию вымысла, они не замечают, что старая и новая Россия, жизнь во всех ее изменениях проходит перед их глазами, mais que le diable les emporte et que Dieu les bénisse!^[16]

Я думаю, что у нас в России поэт только в первых незрелых своих опытах может надеяться на большой успех. За него все молодые люди, находящие в нем почти свои чувства, почти свои мысли, облеченные в блистательные краски. Поэт развивается, пишет с большою обдуманностью, с большим глубокомыслием: он скучен офицерам, а бригадиры с ним не мирятся, потому что стихи его все-таки не проза. <…>

Е. А. Баратынский — Пушкину.

Конец февраля (не позднее 23) 1828.

Из Москвы в Петербург.

77

Пушкин! известный уже, сочинитель! который, не взирая на благосклонность государя! Много уже выпустил своих сочинений! как стихами, так и прозой!! колких для правительствующих даже, и к государю! Имеет знакомство с Жулковским!! у которого бывает почти ежедневно!!! К примеру вышесказанного, есть оного сочинение под названием Таня! которая быдто уже, и напечатана в Северной Пчеле!! Средство же, имеет к выпуску чрез благосклонность Жулковского!!

Из агентурных сведений. Февраль 1828.

78