Жизнь Пушкина

Этот Морали[581] был, по-видимому, незаурядный человек, и Пушкин ценил его верность. Чопорные гостиные крупных одесских чиновников надоедали поэту. Липранди рассказывал, что после одного скучного обеда, зайдя к Пушкину, он застал его в самом веселом расположении духа, без сюртука, сидящим на коленях у мавра Али. Этот человек с красно-медным лицом, с черными блестящими глазами, и красной куртке, богато расшитой золотом, с пистолетами за широким поясом, был очень живописен. «Кто знает, может быть, мой дед с его предком были близкой родней. – сказал Пушкин, рекомендуя «бывшего корсара». – Это здесь мое единственное утешение…»

Как Пушкин проводил свой день в Одессе? По его словам, «бывало, пушка зоревая лишь только грянет с корабля», он уже отправляется к морю. Насладившись «волной соленой», он пьет с восточною гущей кофе, «как мусульман в своем раю…». Позднее прогулка. Казино открыто – есть, значит, приют.

Глядишь и площадь запестрела.Все оживилось; здесь и тамБегут за делом и без дела.Однако больше по делам.Дитя расчета и отваги.

Идет купец взглянуть на флаги.Проведать, шлют ли небесаЕму знакомы паруса.Какие новые товарыВступили нынче в карантин?Пришли ли бочки жданных вин?И что чума? и где пожары?И нет ли голода, войны

Или подобной новизны?

Такова буржуазная торговая Одесса в изображении Пушкина. Но рядом с этою озабоченной меркантильною жизнью празднуют свою ленивую беспечность одесские повесы, дворянские недоросли, причисленные к разным канцеляриям. Иные из этих повес вовсе ничтожны, иные могут похвастаться если не умением писать, то по крайней мере умением ценить стихи, поговорить о Байроне, вспомнить в связи с гетерией имена Перикла и Фемистокла… У этих молодых дворян нет никаких коммерческих интересов.

Но мы, ребята без печали,Среди заботливых купцов,Мы только устриц ожидалиОт цареградских берегов.Что устрицы? пришли! О радость!..

Из ресторана услужливого Отона[582] Пушкин направляется в оперу. «Там упоительный Россини»[583]. Этот композитор кажется Пушкину очаровательным. Его музыка – «как поцелуи молодые, все в неге, в пламени любви, как зашипевшего аи струя и брызги золотые…[584]».

А ложа, где, красой блистая,Негоцианка[585] молодая,Самолюбива и томна,Толпой рабов окружена?Она и внемлет, и не внемлет

И каватине[586], и мольбам,И шутке с лестью пополам…А муж – в углу за нею дремлет,Впросонках фора[587] закричит,Зевнет и – снова захрапит.

Одна из «самолюбивых и томных» молодых негоцианок поразила воображение поэта. Это была Амалия Ризнич[588]. Она появилась в одесском обществе весною 1823 года. По своему происхождению она была полунемка-полуитальянка. Иван Ризнич, славянин родом, получивший солидное образование в Падуанском университете, а также слушавший профессоров в университетах германских, занимался крупными хлебными операциями. В одну из своих деловых поездок в Европу он женился на прекрасной Амалии. Ей было тогда двадцать лет. Иван Ризнич привез красавицу жену в Одессу, а через два месяца с нею познакомился Пушкин. Вокруг нее была уже толпа горячих поклонников. Страстные глаза, стройный стан, коса до колен, а главное, то очарование вольности, которого нельзя было найти в чопорных гостиных одесской аристократии, пленили поэта. В эти чопорные салоны Амалию Ризнич не приглашали. Она, кажется, не очень об этом жалела. У нее на Херсонской улице был свой салон в большом доме ее супруга. Салон этот охотно посещали те светские люди, которые скучали на обедах и вечерах у графа Воронцова, графа Ланжерона[589], А. И. Казначеева[590] и др. Амалия Ризнич была эксцентрична. Ее излюбленный костюм напоминал костюм амазонки; ее шляпа была мужского фасона… Она, по-видимому, любила пленять сердца и не очень дорожила святостью семейного очага.