Жизнь с моей сестрой Мадонной

Гай совершенно явно гордился своей гетеросексуальностью, и гордость эта особенно ярко проявлялась в присутствии геев, то есть в моем. В течение свадебной недели, когда его друзья каждый вечер произносили тосты, подчеркивая его выдающуюся мужественность, он чувствовал себя как рыба в воде. Меня же более чем удивлял тот факт, что в речах, прославлявших гетеросексуальность Гая, постоянно звучало слово poofter, унизительный британский синоним слова «гей».

Не обращая внимания на остальных гостей — Стинга, Труди, Стеллу Маккартни, мою сестру Мелани и ее мужа Джо, — Мадонна, сидевшая во главе стола, поднялась и не терпящим возражений тоном объявила:

Кристофер, сегодня твоя очередь произносить тост. Я наклонился вперед и многозначительно ответил: Мадонна, ты же не хочешь, чтобы я это делал. Это было утверждение, а не вопрос.

Мадонна смотрела на меня абсолютно безразлично.

Думаю, тебе лучше попросить кого-нибудь другого, — я пришел ей на помощь. Нет, Кристофер, сегодня твоя очередь! — пролаяла она точно таким же тоном, каким отдавала приказы в детстве, когда мы с ней играли в «Монополию». Когда ей не доставалась Парк-Плейс, она просто топала ногой и возмущалась: « Но она же моя!»

В те времена я всегда капитулировал перед ее непреклонностью и отказывался от заслуженно полученной Парк-Плейс.

С тех пор ничто не изменилось.

Я встал.

Остальные гости уважительно замолчали: тост должен был сказать брат невесты.

Я поднял бокал.

— Я хочу произнести тост за счастливые моменты, которые в жизни человека случаются лишь дважды, — и, не делая ни малейшей паузы, я продолжил: — Если кто-нибудь захочет трахнуть Гая, он будет в моей комнате.

Все расхохотались. Все, за исключением Мадонны, которая лишь твердила:

— Что он имел в виду? Что он имел в виду?

Не смеялся и Гай, который отлично знал, что я имел в виду.

С тех пор он старался не смотреть на меня. После ужина я пошел в свою комнату по длинному коридору, довольный тем, что мне, наконец-то, удалось вонзить свой кинжал. Меня догнала Труди.

— Это было великолепно, — сказала она. — Твоя сестра не вмешивалась, но мне уже надоели эти гомофобные шуточки. Если бы ты не взорвался, я бы начала за тебя беспокоиться. Я просто хочу, чтобы ты знал: мы все понимаем твои чувства.

В тот момент я полюбил Труди, и она знает об этом.

На следующий день приехали мои родители вместе с Паулой. Сначала Мадонна не хотела ее приглашать. Паула говорила мне, что сама позвонила Мадонне и сказала, что очень хочет приехать на ее свадьбу. Мадонна ответила, что, если Паула заплатит за билет на самолет и оплатит все расходы, она может приехать. Я был страшно зол на Мадонну за то, что она так бессовестно обошлась с нашей сестрой. Паула работала художником-графиком и получала весьма скромное жалованье. Но Мадонна все равно заставила ее заплатить за трансатлантический перелет.

Мое настроение улучшилось, когда приехали Руперт, Алек, Гвинет и Донателла. Мы проехались на катере, и я рассказал им о гомофобных тостах и о том, как ужасно мне было без них. Они смеялись и утешали меня.

— Бедный Кристофер, — сказала Гвинет, — мы о тебе позаботимся.

Весь тот день мы провели вместе.

Крещение состоялось вечером. Перед замком выстроилась длинная вереница «Рейнджроверов». Они должны были доставить нас в собор Дорноха. За воротами замка нас уже ожидали около пятисот фотографов и еще больше журналистов. Мы проехали мимо них, но они последовали за нами в Дорнох.

Более тысячи поклонников собрались вокруг небольшого собора, построенного 776 лет назад и славящегося великолепными витражами. В соборе горели свечи. Колонны и скамьи были украшены гирляндами из плюща и цветов.

Я сидел вместе с Гвинет и Рупертом. Рокко я почти не видел. На мальчике было бело-золотое крестильное платьице от Версаче за сорок пять тысяч долларов — подарок от Донателлы. Позже я узнал, что один из журналистов три дня прятался в огромном органе собора. К тому времени, когда его нашли, он уже потерял сознание от холода.

Честь стать крестным отцом Рокко выпала Гаю Озири. Я старался не думать об этом и целиком сосредоточился на музыке. Стинг очень трогательно спел «Аве Мария». Примерно через полчаса служба закончилась. Мы отправились в замок, а журналисты последовали за нами.

Подали ужин, зазвучали привычные тосты. Мне страшно захотелось курить, но я знал, что это невозможно. Мадонна категорически запретила курение в замке.

Мы с Гвинет вышли из-за стола одновременно. Поднимаясь в мою комнату, мы заглянули в ее сьют — огромный и роскошный. Мне стало ясно, что я получил одну из самых маленьких комнат замка, скорее всего, комнатку для прислуги. Я вспомнил, как порой подписывал свои письма к Мадонне словами «твой покорный слуга» просто для того, чтобы ее позлить. А теперь она решила подшутить надо мной? Или просто показывала мне мое место?

На следующий вечер должна была состояться свадьба. Я надел прокатный смокинг, но не сдержался. Вспомнив, как Мадонна много лет назад прорезала дырки в своих балетных нарядах, я надел под смокинг собственный жилет от Вивьен Вествуд.