Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом

В том же месяце, работая над Шерлоком Холмсом и. над «Джейн Анни, или Призом за хорошее поведение», Конан Дойл не упустил возможности написать стихи, весьма отличные от тех, которые были в «Джейн Анни». В печати промелькнуло сообщение, что старый флагманский корабль адмирала Нельсона «Фаудройант», который когда-то был гордостью британского флота, продан на лом немцам. Это было нечто такое, от чего Конан Дойл побледнел в ярости.

Как-то раньше в Америке было выдвинуто такое же предложение в отношении фрегата «Конститьюшн», «старого отважного корабля», что вдохновило Оливера Уэнделла Холмса на написание горького стихотворения, которое начиналось: «Да, изорвите в клочья его флаг!» Точно так же история с флагманом Нельсона подтолкнула Конан Дойла к тому, чтобы в прессе обратиться к советникам ее величества по военно-морским делам со «смиренной петицией», в которой содержалась убийственная сатира.

Кто говорит, что кошелек нации тощ,Кто боится исков, обязательств, долгов,Когда предметы гордости за прошлое

Хотят использовать как денежный мешок?Если настали мрачные времена, торговля стала вялой,Если уголь и хлопок не приносят доходов,У нас есть кое-что еще, что можно заложить, —Наше славное прошлое.Есть много склепов, где покоится прах

Государственных мужей и королей;Есть дом Шекспира, за который можно запросить цену,И дом Мильтона мог бы принести доход.А как насчет меча, которым дрался Кромвель?Или кольчуги принца Эдуарда?Как насчет гробницы саксонца Альфреда? —

Все они пойдут на продажу!

Спокойные и разумные люди могли бы сказать, что все это было чистой сентиментальностью. Деревяшка она и есть деревяшка; ржавая пушка стоила не более своего веса в металлоломе. Что проку от лорда Нельсона, когда после смерти он стал слеп на оба глаза и уже не может больше спасать наши жизни? Ответить Конан Дойл мог бы в духе тех же стихов:

Вам не понять, корыстолюбцы,Не все на свете продается…

Это было составной частью его философии. Может быть, это и мелкий инцидент. Но он служил предзнаменованием тех проблем, которые должны были возникнуть, проблем человеческой справедливости; это было частью характера, заставившей много лет спустя Кул сона Кернахана сказать, что он скорее согласился бы, чтобы на него с пяти шагов было направлено дуло пистолета, чем вызвать вспышку гнева или холодного презрения со стороны Конан Дойла.

Но он, конечно, не был в таком настроении, когда заканчивался 1892 год. В октябре его любимая сестра Лотти приехала из Португалии и поселилась вместе с ними; он повсюду водил ее и все показывал. В ноябре у Туи родился второй ребенок. Как и надеялся отец, это был мальчик.

После долгих обсуждений они назвали мальчика Аллейном Кингсли, по имени Аллейна Эдриксона в «Белом отряде». На каждое Рождество они любили приглашать повеселиться соседских детей, а доктору Конан Дойлу особенно нравилось наряжаться Дедом Морозом. Но на это Рождество, решил отец Мэри Луизы и Аллейна Кингсли, детям надо устроить особый праздник.

Он провел немало времени, изобретая совершенно необычный маскарадный костюм, который получился настолько страшным и ужасным, что одна из свидетельниц запомнила его на всю жизнь. Он искренне полагал, что это позабавит и развеселит детей, когда импозантно вошел в этом костюме. В результате все, кроме самого маленького, были до смерти напуганы. После этого отец, мучаясь угрызениями совести, весь вечер просидел с рыдающей четырехлетней Мэри, жестами уверяя ее в том, что это страшилище далеко прогнали и больше оно никогда не вернется.

В начале 1893 года, когда новые рассказы о Холмсе публиковались в «Странде», а он уже заканчивал и другие, Артур взял Туи в поездку по Швейцарии. Рейхенбахский водопад грохотал у них в ушах. А ему был нужен этот короткий отдых. Он был изнурен поисками сюжетов, измучен необходимостью рождать все новые идеи; это чувство знакомо каждому писателю, от которого с готовностью ожидают, что каждый раз к определенному сроку он выдаст что-то новое и эффектное. Он не был марионеткой, но его держали за горло мертвой хваткой.

По прибытии домой его просили поехать с лекциями, и это его привлекало. Его привлекало также сочинение пьес. Скоро в «Ватерлоо» намеревался сыграть» Ирвинг, а весной начались репетиции комической оперы «Джейн Анни». Он отдавал предпочтение чтению лекций и театру.