Жизнь Штефана Великого

Неровен климат края. Перемены его зачастую нелепы, внезапны, словно прыжки тигра: смешиваются времена года, за ливнем следует метель, за мертвым штилем - буря, за мутными потоками - сухмень.Такая же пошла безрядица и во власти господарской по смерти Александра Старого. Четверть века продолжалась смута под опекой сюзеренов-королей: насилия, распри и убийства терзали род Мушатов.

Грешная природа людей вообще, - а молдаван и подавно, - толкает к излишеству, когда плоть пребывает в довольстве, лишь беды научают человека мудрости.

Мягкий, добронравный господарь Александр заботливо пекся о своих княгинях. Но, покуда разъезжал он по стране, обильной стадами, яствами и питьем, творя народу правый суд, нашел и на него любовный хмель в этом брачном слиянии людей с девственной землей; и посеял он во многих местах незаконных наследников. Когда же законные принялись рубить и увечить друг друга, ища подмоги у соседских королей, поднялся кое-кто из незаконных: мы, дескать, тоже от древней отрасли почившего князя, и права у нас одни перед Господом Богом.

Старший сын Александра Старого, Илие, взял в жены Марию, сестру королевы польской. От этого брака родились двое: Роман и Александр. Второго же сына старого князя звали Штефаном. Королевский свояк Илие княжил в Сучаве один, покуда брат не принудил его угрозами да ковами уступить ему Нижнюю Молдавию. Сопротивление длилось до 1444 года, когда в великой битве с чурками при Варне был убит король Владислав.Ягеллон. Как только не стало покровителя Илие, Штефан выступил против брата и, захватив его в Сучаве, ослепил. Сын ослепленного, Роман, бежал с матерью и младшим братом Алексэндрелом в Польшу, под защиту дядей и прочих ляшских родичей.

Лиходей-Штефан делил власть с третьим, меньшим братом, Петру. Затем в Сучаву воротился с ляшскими полками Роман и, изловив своего дядю, отсек ему голову. Петру спасся бегством в Семиградие, потом, заручившись поддержкой Яноша Корвина Семиградского 18, изгнал племянника. Вскоре после этого Роман-Скиталец умер в Польше. Вельможная пани Мария натравила тотчас на Молдавию второго сына, Алексэндрела. С помощью ляшских сторонников он завладел сучавским престолом, и тут же, помирившись с дяде и Петру Ароном, поделил с ним власть в Молдавском господарстве.

Тогда, "коль уж на то пошло", как любят выражаться молдаване, объявился один из незаконных отпрысков старого князя Александра именем Богдан19. То был родитель нашего Штефана-Воеводы. Повел он рать на соправителей и прогнал обоих. По заведенному обычаю князья нашли прибежище в польской земле. И вскоре Петру, более расторопный, пересек со своими конными отрядами рубеж в осенний мясоед и захватил Богдана ночью на свадебном пиру в селе Роусены. Изловив князя арканом, кинул его к ногам наемников и повелел срубить ему голову.

Был тут притом злодеянии и княжеский отрок Штефан Богданович, пировавший с отцом. Прорвавшись в сутолоке, сбежал он с малым числом товарищей да верных бояр, нашел прибежище у валахов. Там жила и мать княжича Олтя, родом валашка.

Конец междоусобной брани, как и затишье после бури, подобен вещей тайне цветка. Лишь после стольких казней да сумятиц, после долгих лет безвластья и произвола, сложил народ с боярами известную пословицу про смену господарей20 и осознал ее мудрый смысл. Все-ждали истинного господаря. Но мыслимо ли было признать его в юном княжиче, явившемся неведомо откуда? Ростом был он невелик, обличием - ни змей, ни богатырь... И лишь в глазах его, подобных горным водам, таились ум и сила. Явись на его место завтра новый - никто б не удивился. Но пониманию людей, подчас и тон кому, не все было доступно. Им не было дано постигнуть семижды скрытый смысл Божьих начертаний.

За Дурями и неногодицей приходит красный день. Так и державное течение Молдавии должно было улечься в берега. И не затем, что были здесь особые порядки, что племя, населявшее страну, блистало храбростью, искусством в рукомеслах, мудростью высокой; но затем, что были у него особые права. Древние дако-римские племена, отброшенные тысячелетием нашествий к истокам первобытной жизни, по сохранившие при этом достоинство и смутную память о былом величье, искали за горами просторы для свободного развития. Высшая мудрость вечного начала должна была вдохнугь в них силу жизни для предстоящих долгих испытаний.

У каждого народа свое духовное строение, своя судьба. Одним дано было скитаться по морям и дальним землям, торговлей промышлять и строить города. Другие повели из азиатского муравейника стада и кочевья свои, чиня войну, покоряя народы и добывая мечом блага жизни. А все же сильнее оказались первые, благодаря уму и хитрости своей. Но есть, наконец, народы, врастающие в почву, как травы и леса. Они выпрямляются после бурь и ливней и стоят упорно, дожидаясь своего часа.