Жизнь, смерть и возрождение

Узнав и постигнув все это, я скоро охладел к своей миссии и стал относиться к ней как к чему-то, что меня ровно не интересует, Я даже бросил смущать людей, а если я это изредка и делал, то просто только для своей собственной забавы, или чтобы хотя отчасти заглушить те чувства, которые меня угнетали.

О, как много приобрел я познаний на Роке! Ни одна школа не даст мне того, что дал мне Рок!

Однажды, после того как я очень долго странствовал по миру света, я почему-то заглянул на Рок; чувства мои были ужасны, я несказанно тосковал по жизни и по всему добру, и чтобы отдохнуть, я направился на одну из пустынных планет. Но, надо вам сказать, что у Денницы, есть своя, отдельная планета, а на другие он только изредка заходит, и это всегда можно узнать даже издали, ибо он мрака не любит и на той планете где он, он воспроизводит свет. Это присуще ему одному.

Я был так угнетен, что не заметил, что на этой планете свет, что значило, что он там. Когда я опустился на эту планету, я вдруг увидел его. Он был один. Первую минуту, от страха, — я не знал, что делать, я даже потерял способность летать, но видя, что он так занят, что меня не замечает, я подошел к нему ближе, прямо из чистого любопытства, и вглядевшись в него, я увидел, как страшно он страдает.

Только тут я понял, что все ваши муки ада вполне ничтожны в сравнении с теми муками, который дает ему ад. О! Какой это был ужас!.. О! Насколько это открыло мне глаза!.. Я испугался, я содрогнулся, я торжествовать, видя все это бессилие!!.. Я понял, что если он, глава и царь ада, так бессилен и ничтожен, то что же мы такое?!.. Где же вся власть темного царства? Где же ему бороться с миром добра?

Картина будет далеко не полна, если я скажу, что видел его на голой, мертвой земле, в полулежащем и полусидящем положении. Стиснув голову руками, он, казалось, хотел бы раздавить ее; а в глазах его отражался такой безнадежный и безысходный страх, такой ужас!.. такое отчаяние, — что я содрогнулся и подумал:

Ты сила и мощь; ты совратил стольких душ, но что же можешь ты дать взамен того, что ты отнял у них!.. — разве только твой ужас и твое отчаяние!!..

И такая глубокая ненависть стала в моем сердце, что я даже потерял страх к нему. О! как мне хотелось вылить перед ним мою злобу но он, не замечая меня, стонал, качаясь со стороны в сторону, скрежетал зубами и бил со всей мочи кулаками о мертвую почву, на которой находился.

Скоро он, вероятно, почувствовал мое присутствие; или что за ним наблюдают, но он встрепенулся, адская улыбка искривила его губы, глаза загорелись и он оглянулся.

Но страх уже мчал меня и я с быстротой мысли, сам не зная куда и зачем, старался уйти как можно дальше от этого места.

Через некоторое время я его видел опять, сияющим, торжествующими Он принимал почести, — как царь, нет — больше: как Бог. Но я не мог с презрением не улыбнуться глядя на них всех и сказал про себя:

— О, проклятый фигляр! — ты больше вашего страдаешь; ты несчастнее всех в мире, и ты достоин больше жалости, чем все несчастные существа, вместе взятые!.. Спасает тебя одно притворство!..

Но будет. Вы устали. А солдатик то наш каков?.. Вот именно бравый солдат, право. Поначалу трудно было ожидать всего этого от него. До свидания.

27 апреля 1900 г.

Здравствуйте!.. Мы опять с солдатиком к вам пришли. Желаете нас слушать? Он сегодня спокойнее выглядит, не так волнуется. Он начинает меня интересовать, я буду его с удовольствием слушать. Вы готовы? — Может он говорить?

В. — Да, все готово; просим начинать.

О. — С тех пор я старался быть на Роке как можно реже, и меня никто не удерживал, потому что все отлично знали, что куда бы я ни пошел, — я вернусь на Рок.

Это ведь не на Земле, где всякий стремится жить там, где ему не место. У вас часто великий мыслитель живет в лачуге, а какой-нибудь глупец — в палатах; тут этого нельзя сделать. Тут — как святой не может жить на Роке, так и падший не может жить на высших планетах, и не потому, чтобы его не пустили туда, а потому что та жизнь не соответствует его духу, следовательно, ни моя оболочка, ни мое настроение, не позволяют мне там жить.

Я все бродил по вселенной, приглядываясь к разным планетам, к разным жизням, людям, к духам и постепенно все изучать и никто мне не мешал это делать, ибо возлагаемых на меня поручений я больше не исполнял.

Сначала меня бранили за это, потом перестали их давать, a затем совсем махнули на меня рукой. Да, таких духов, как я, очень много. Однажды я даже отыскал Иризу, но видел я ее только издали; она была между святыми духами, но у меня не хватило сил подойти к ней. Знаете, я нисколько не раскаивался, что убил ее, нет, — меня мучило только то, что я убил ее благодаря такой низкой цели, я променял ее на проклятое золото, — вот это меня прямо убивало. Если бы я тогда сознавал насколько ей теперь хорошо, я может быть опять бы убил ее, чтобы доставить ей это блаженство. Но мне было стыдно, мучительно стыдно, что я убил ее из-за золота.