Жизнь способ употребления

Ванная, примыкающая к спальне доктора Дентевиля. В глубине, через приоткрытую дверь, можно увидеть кровать, покрытую шотландским пледом, черный лакированный деревянный комод и пианино с открытым клавиром на пюпитре: это транскрипция «Танцев» Ганса Нейзидлера. У ножки кровати — туфли без задника на деревянной подошве; на комоде — «Большой Кулинарный Словарь» Александра Дюма в белом кожаном переплете, а в стеклянной чаше — кристаллографические модели, тщательно вырезанные деревянные детали, воспроизводящие голоэдрические и гемиэдрические формы кристаллических образований: прямая призма с гексагональным основанием, косая призма с ромбическим основанием, куб с обрезанными углами, кубооктаэдр, кубододекаэдр, ромбоидальный додекаэдр, гексагональная пирамидальная призма. Над кроватью висит картина кисти Д. Биду с изображением девушки на лужайке: она лежит на животе и лущит горох, а возле нее послушно сидит артуазская гончая, небольшая вислоухая и длинномордая собака с высунутым языком и добрым взглядом.

Пол в ванной комнате выложен красно-коричневой шестигранной плиткой, стены до середины облицованы белым кафелем, а выше оклеены светло-желтыми в бледно-зеленую полоску моющимися обоями. Рядом с ванной, частично скрытая нейлоновой занавеской грязновато-белого цвета, стоит жардиньерка кованого железа, из которой торчат хилые пучки какого-то растения с листьями в тонких желтых прожилках. На полочке над раковиной видны туалетные принадлежности и средства: складная опасная бритва в футляре из акульей кожи, щеточка для ногтей, пемза и флакон лосьона от выпадения волос, на этикетке которого эдакий косматый и пузатый Фальстаф с горделивым ликованием расправляет неимоверно пышную рыжую бороду под скорее удивленным, нежели заинтересованным взглядом двух веселых кумушек, чьи пышные бюсты вываливаются из расшнурованных корсажей. На полотенцедержатель возле раковины небрежно наброшены пижамные штаны темно-синего цвета.

Жизненный путь доктора Дентевиля был совершенно классическим: скучное балованное детство, пролетевшее как-то тоскливо и жалко, учеба на медицинском факультете в Кане, студенческие розыгрыши, армейская служба в тулонском Военно-морском госпитале, наспех написанная скудно оплаченными студентами диссертация под названием «Диспноэтическая часть тетрады Фалло. Этиологические рассуждения о семи соображениях», какие-то подмены и с конца пятидесятых годов — частная терапевтическая практика в кабинете, который его предшественник непрерывно занимал в течение сорока семи лет.

Дентевиль не был амбициозен, и его вполне удовлетворяла перспектива стать просто хорошим врачом, которого в провинциальном городке все называли бы славным Доктором Дентевилем — подобно тому, как его предшественника все называли славным Доктором Раффеном, — и которому, для того, чтобы успокоить пациента, достаточно было бы лишь попросить его сказать «А-а». Так он обосновался в Лаворе, но уже через два года мирное течение его жизни было прервано одним случайным открытием. Однажды, перенося на чердак старые тома «Медицинской Прессы», — которые славный Доктор Раффен считал нужным хранить, а он сам не решался выкинуть, как будто эти фолианты с потертыми переплетами двадцатых-тридцатых годов еще могли его чему-то научить, — Дентевиль в одном из сундуков со старыми семейными документами обнаружил изящно переплетенную тоненькую брошюрку формата в шестнадцатую долю листа под названием «De structura renum», автором которой оказался его предок Риго де Дентевиль, придворный хирург принцессы Палатины, прославившийся тем, что с небывалой ловкостью вырезал у пациентов камни маленьким тупым ножом собственного изобретения. Призвав на помощь обрывки латыни, оставшиеся от лицея, Дентевиль просмотрел брошюру и так заинтересовался ее содержанием, что понес ее в свой кабинет вместе со старым словарем Гаффио.