Жизнь такая, как надо: Повесть об Аркадии Гайдаре

…Отшумели бурные февральские дни, поутихли восторженные голоса ораторов, кричавших о свободе. И все оказалось по-прежнему. Хотя царя и свергли, война продолжалась. В самом деле, власть как будто новая, а порядки оставались старыми: земля, лес, луга, говорят, переданы земскому управлению, а крестьяне опять ни при чем…

Арзамас стал каким-то строгим, суровым. Кошмовальная фабрика купца Жевакина не работала. В запустении стояли кожевенные заводы. По улицам, сгорбившись, двигались монахи и попы. Изредка проходили рабочие с озабоченными лицами.

В город все чаще приезжали из Нижнего новые ораторы, произносили речи о конституции, каком-то Учредительном собрании, о продолжении войны «до победного конца».

В реальном каждый день какие-нибудь новости. Старшеклассники, например, заявили, что они не желают больше заниматься у преподавателя французского языка, и все, как один, не явились на уроки.

В другое время за эту вольность влетело бы по первое число, но на этот раз директор училища только выразил «сожаление», что обстоятельства принудили учеников действовать явочным порядком, и заявил: «Повторение подобных явлений будет впредь невозможным, ибо верю, что нарождается новый и лучший строй школьной жизни».

И еще одна новость: педагогический совет училища одобрил создание ученических организаций и судов. Члены школьного комитета теперь имели право участвовать в обсуждении поведения и оценок учеников. Старые преподаватели реального сокрушенно качали головами: «Школа вышла на улицу. Улица вторглась в школу». Но что поделаешь — революция!

В Арзамасе создалась «Организация учащихся среднеучебных заведений». В реальном училище Аркадия избрали председателем классного комитета.

У «Организации учащихся среднеучебных заведений» вскоре появился печатный орган — газета «За свободу». Ответственным редактором ее стал Николай Николаевич Соколов, любимый учитель Аркадия.

В первом же номере, вышедшем 17 октября, новая газета обратилась к учащимся с призывом:

«Товарищи! Полно спать! Пора проснуться, оглянуться кругом и посмотреть, что делается около нас…»

Эту статью Аркадий прочитал перед классом.

С каким вниманием слушали его одноклассники, как загорались их глаза, когда он декламировал стихи о тех, кто боролся за свободу и погиб во имя счастья народа в грозный 1905 год:

Родина все брызги вашей кровиВ свой шлем воинственный, рыдая, собрала,Горстями полными по ниве разбросала,И капля каждая героя родила.

Газета «За свободу», призывала к борьбе за новую школу, которая должна стать подлинным храмом науки.

Эта газета не была большевистской, хотя в составе редакционной комиссии находились люди, близко стоявшие к большевикам, сочувствующие им. В газете часто появлялись такие статьи и лозунги, которые не могли не тревожить врагов революции.

Тот, кто честен, силен духом,В ком горит огонь святой,За свободу для народаВыходи на смертный бой!Лучше смерть, чем царство рабства,Лучше мертвым в битве лечь.

Все на бой за угнетенных!Честь — наш панцирь, слово — меч.

В эти дни Аркадий почти все время пропадал у Соколова, жил у него по целым неделям, лишь изредка забегая домой. Он выучил наизусть большинство революционных стихотворений, которые печатал в своей газете Николай Николаевич. Он и сам пробовал писать их, но они не всегда получались.

В реальное нагрянули представители различных партий: эсеры, меньшевики, кадеты.

«Странное дело, — рассуждал Аркадий, — все говорят как будто об одном, но все по-разному».

И почему, в самом деле, так получается? Вчера на митинге выступал человек, эсером называется, и кричит: «Кто за землю и волю — сюда». Потом сказали, большевик выступит, а тот говорит: «Кто за мир и хлеб — сюда!» Вот тут попробуй и разберись!

Люди в котелках, цилиндрах и дорогих шапках визжат: «Да здравствует свободная Россия и война до полной победы!» А солдаты из госпиталя орут в ответ: «Хватит вошь кормить в окопах, нам Дарданеллы не нужны».

Кого слушать, кому верить?

Конечно, все бы объяснил классный наставник Николай Николаевич, но он какой-то хмурый ходит, озабоченный.

Спросил у него вчера:

— А ведь вправду, Керенский хороший человек, он за свободу, за народ идет, об этом все говорят?

А Николай Николаевич только прищурил глаз:

— Керенский? Не знаю-с, Аркадий. Не видел, а потому ничего сказать не могу.

— А кто тогда, по-вашему, лучше — Керенский или Николай Второй?

— Не видел я, Аркадий, Керенского и Николая не видел, и кто из них лучше — не знаю!

Вот те и на! А кто же тогда знает?

Николай Николаевич, заметив его недоумение и растерянность, хитро подмигнул:

— А ты вот сходи деповских рабочих послушай. Они так говорят о Керенском и Николае: «Хрен редьки не слаще». И тянутся к большевикам.