Жизнь в ролях

Разумеется, я сомневался в ее правоте, но ее голос звучал весьма убедительно. Робин верила в меня.

– Вот увидите, все получится, – сказал мне Билл Рауш. – Вы не представляете себе, какими скрытыми возможностями обладает человеческий мозг. Вы запихиваете в него тысячи слов, потом даете им улечься. А на следующее утро, отдохнув, ваш мозг уже способен принять следующую порцию. Я не говорил бы так, если бы не видел каждый день, как происходит подобное.

Билл был прекрасным режиссером и умел при необходимости оказать актеру моральную поддержку. Мне очень хотелось верить ему. Но у меня это не очень получалось. Я кивал, но меня продолжали терзать сомнения.

К концу второй недели я стал всерьез опасаться за здоровье своего рассудка. По ночам меня стал мучить классический актерский кошмар. Мне снилось, что я нахожусь на сцене и внезапно понимаю, что забыл свою роль. Не могу вспомнить ни слова. Это было ужасное состояние. Я бросал умоляющие взгляды на партнеров, но они ничем не могли мне помочь. Публика смотрела на меня с явным сочувствием. К счастью, я долго не выдерживал и просыпался, но заснуть после этого уже не мог – в моей крови еще долго продолжал бурлить адреналин. Само собой, недосып снижал мои способности к запоминанию текста.

В моей карьере и раньше случались моменты, когда я чувствовал неуверенность в себе, но до подобных кошмаров, о которых мне рассказывали некоторые мои коллеги, дело до сих пор никогда не доходило. И вот теперь я испытал подобное состояние на себе.

Утром, идя на работу, я невольно прокручивал в голове сценарии событий, которые могли помешать мне принять участие в спектакле. А что, если я случайно получу какую-то серьезную травму, которая не позволит мне выйти на сцену? Тогда это будет не моя вина. Никто не сможет обвинить меня в том, что показ пьесы будет отложен или вообще сорван. Дальше – больше. Я начинал размышлять, могу ли я нанять кого-нибудь, чтобы на меня напали на улице и ударили бейсбольной битой по колену, на время выведя меня из строя. Не настолько сильно, чтобы сделать меня инвалидом, но достаточно сильно, чтобы дать мне пару недель дополнительного времени. Никто не вправе будет обвинить меня в чем-либо, если у меня будет повреждена коленная чашечка!

К счастью, дав себе волю на какое-то время, я снова возвращался мыслями к пьесе.

Наконец Билл Таймони сказал мне:

– Послушай, до показа осталось совсем немного. Не сомневайся, ты выйдешь на сцену и сыграешь. Не сдавайся, продолжай работать, и все будет нормально.

Что ж, мне ничего другого не оставалось, как верить окружающим меня людям и надеяться на то, что мои актерские рефлексы и мой опыт сработают. Главное действительно состояло в том, чтобы не прекращать работу.

Когда до показа оставалась всего неделя, спектакль вдруг, что называется, «пошел». У меня стало что-то получаться. Мне стало казаться, что все то, чем мне когда-либо приходилось заниматься, было подготовкой к этому моменту моей жизни: чистка курятников, упаковка яиц и обезглавливание цыплят на ферме моего деда; сбор всевозможного старья для продажи или обмена под руководством моей матери, которая в этом деле проявляла неслыханное упорство; наконец, сказанная со сцены фраза о том, что Авраам Линкольн напишет великолепную речь, как только вернется в «Белый фронт» – и последовавшие за ней фиаско и позор, о которых я так и не смог забыть.

В день премьерного показа я, стоя за кулисами в полной готовности, внимательно следил за тем, как зрители рассаживаются в зале. Согласно сценарию, сначала к публике должны были выйти остальные актеры. Затем в зале должен был погаснуть свет. Далее следовал мой выход. В темноте я должен был пройти в самый центр сцены, где стояло кресло, и сесть в него лицом к зрительному залу. Две недели назад оно казалось мне электрическим стулом. Теперь – троном.

Стоя за кулисами, я улыбнулся. Так вот зачем было все, через что мне пришлось пройти – испытания, напряжение всех сил, сомнения, страхи, боль.

Все это было необходимо для того, чтобы я ощутил то чувство, которое переполняло меня сейчас. И оно того стоило.

Я трижды глубоко вдохнул и выдохнул. А затем расслабился и вышел на сцену.

Вышел, чтобы занять свое место.

Выражения благодарности

Моя искренняя благодарность Шеннон Уэлш – за неоценимую помощь в организации написания и редактировании этой книги. Ваши руководящие указания сделали работу над этими мемуарами исключительно интересным и полезным опытом.

Спасибо Биллу Таймони – за советы, касающиеся этого проекта, и за дружескую поддержку в трудное время.

Джону О’Харли – за то, что он настоял на том, чтобы я написал эту книгу.

Миссис Валдо и миссис Кроуфорд, моим учителям в пятом и шестом классах средней школы, – за то, что поощрили меня к выбору творческой профессии.

Винсу Гиллигану – за то, что он дал мне роль, которая изменила всю мою жизнь.

Моим дедушке и бабушке Отто и Августе Селл – за то, что приняли в своем доме и приучили к дисциплине и тяжелой работе.