Жизнь в средневековой деревне

Несвободное состояние виллана, или крепостного, никогда не было столь однозначным, как рабство, оно складывалось из множества конкретных ограничений. Виллан нес обременительные повинности в пользу сеньора, платил оброк в денежной или натуральной форме, подпадал под юрисдикцию господских судов. По словам Мейтленда, крепостной, или виллан, оставался «свободным человеком в отношениях со всеми людьми, кроме своего господина»¹⁷².

Сами понятия «свободный» и «несвободный» подразумевали массу юридических тонкостей. На континенте оттенки свободного и подневольного состояния проявились раньше, и вместе с ними возникло множество латинских терминов для обозначения несвободных: mancipium, servus, colonics, lidus, collibertus, nativus¹⁷³. В Англии терминология усложнилась еще больше. Разнообразие названий, обнаруживаемое уже в «Книге Страшного суда» и частично обусловленное региональными типами расселения, в течение двух последующих столетий возросло до такой степени, что на 1279 год в Кембриджшире для понятия «житель деревни» существовало двадцать терминов: некоторые имели, по сути, одно и то же значение, но были и такие, что указывали на небольшие различия. Чуть севернее, в Южном Линкольншире, появилось, кроме этих, еще восемь обозначений. К «настоящим джунглям правил, регулирующих социальные отношения» (выражение Эдварда Миллера и Джона Хэтчера), добавилось то обстоятельство, что сама земля считалась либо «свободной», либо «вилланской»: в первом случае ее владелец уплачивал денежную ренту, во втором – отрабатывал повинности. Первоначально арендаторы-вилланы владели только «вилланской» землей, но к XIII веку многие вилланы стали обладателями «свободных» наделов, а многие свободные люди – «вилланских»¹⁷⁴

.

Но если юридический статус земли определить было нелегко, ее экономический статус, как правило, был вполне четким, зримым и осязаемым: человек владел столькими-то акрами земли, столькими-то головами коров и овец. Жорж Дюби, говоря о континенте, замечает: «Раньше классовые различия зависели от наследственных и юридических барьеров, отделявших свободных людей от несвободных, но к 1300 году главную роль стало играть экономическое положение человека»¹⁷⁵. В Англии сдвиги происходили, возможно, чуть медленнее – но явно в том же направлении. Богатый виллан имел больше влияния в деревне, чем безденежный свободный человек.

В отношениях между жителями деревни – можно назвать это «социологией деревни» – многое остается неясным, но немало всего можно узнать из документов манориальных судов, в которых отражалось не только исполнение обязательств перед сеньором, но и взаимодействие между жителями деревни – ссоры, тяжбы, браки, наследование имущества, продажа и покупка земли, хозяйственная деятельность, преступления.

Как раз тогда произошло событие, крайне облегчившее идентификацию отдельных людей и семей, населявших деревни: появление фамилий. Список элтонцев, составленный около 1160 года и включенный в картулярий аббатства Рэмси, – в нем перечислены тогдашние арендаторы, их отцы и деды – содержит лишь несколько фамилий. Последние происходят от места рождения (Ральф из Эйскерча, Ральф из Уолсокена, Гилберт из Ньютона), рода занятий (Турольд Прист [священник], Томас Клерк [клирик], Гилберт Рив [староста], Ральф Шумейкер [сапожник]) или имени отца (Ричард, сын Реджинальда). Но для большинства жителей деревни есть только имена: Уолтер, Томас, Ральф, Роджер, Роберт, Эдвард¹⁷⁶.

Столетие спустя, судя по спискам манориального суда и документам королевской переписи, фамилии имелись почти у всех элтонских арендаторов. Одни, как и имена, написаны на латыни, другие – по-английски: Robertus ad Crucem (Роберт у креста) и Henricus Messor (Генри Хейворд), но порой и на том и на другом языке одновременно – lohannes Page (Джон Пейдж), Henricus Wollemonger (Генри Вулмангер) и Robertus Chapman (Роберт Чепмен; Chapman – староанглийское слово, означающее «торговец»; в других латинских записях он фигурирует как Robertus Mercator). Нередко бывает так, что трудно сказать, обозначает ли латинское слово фамилию, профессию или должность: так, «Henricus Faber» может быть Генри Смитом (Кузнецом) или кузнецом Генри, а в других записях он может быть упомянут как «Генри, сын Гилберта», или «Генри у воды», или «Генри из Барнуэлла». Сын Джона Даннинга, который покинул деревню и стал дубильщиком кож (tanner) в Хейхеме, всегда будет Джоном Таннером.