Жизнь в цвете хаки. Анна и Федор

Не упомянув имени жены, говоря только с детьми, он присел на свободное место на лавке, налил себе молока, взял хлеба и с опущенными глазами стал жевать.

Анна осторожно встала, вышла из кухни, не окончив еды, дети тихонько вышли следом, осталась только Лена. Она сидела и глядела на отца без страха, но с какой-то не то тоской, не то с горечью как поймешь, что творилось в детской головке.

– Что, дочка, смотришь? Папку не любишь теперь?

– Я вас таким не видела вы злой, плохой человек… Я не то, что не люблю вас я вас боюсь и ненавижу,– дрожащим голосом проронила дочь.

– Ух, какие слова знаешь… Кто ж тебя научил так отцу говорить? Мать, наверно, подговорила?

– Никто меня не учил, я сама знаю… Я уже большая… Я из-за вас в школе подралась, защищала, а оказалось, что все правда: вы точно плохой.

– Вот как? Подралась из-за меня… Я должен вас защищать, а ты меня защищала, молодец,– потрогал ее за косы отец.

Лена дернулась от его руки, встала и хотела выйти из кухни, Федор удержал ее:

– Ты скажи матери, что больше я не трону ее никогда… и вас не трону… Теперь все по-другому будет… Скажешь?

– А сами не скажете? Почему я должна ей говорить? Я ее не била, я только с Вовкой два раза подралась… Вы били, идите и говорите… А я вам не верю,– отстранилась дочь и вышла, оставив его в раздумье за столом.

Вечерело, он вышел во двор управиться с хозяйством и увидел жену, которая, опершись на забор палисадника, стояла и смотрела вдаль. Федор подошел, увидел, что она плакала, не вытирая слез. Он потоптался на месте, тронул ее за плечо, позвал тихо, но она не оглянулась на него, только еще горше зарыдала.

Лена, увидев его возле матери, обошла отца, тронула мать за руку, сказала:

– Мам, пойдемте в дом, там Валя плачет.

– Иди, дочка, успокой малышку, мы сейчас придем,– стараясь как можно мягче, проговорил отец.

– А вы снова драться будете? Я вам не верю и не уйду, пока мама не пойдет,– с вызовом почти закричала дочь.– Вы все время начинаете говорить, а потом деретесь… Я сейчас пацанов позову…

– Аня, ну скажи ты ей: я ничего не сделаю, не трону… Иди в дом – я управлюсь тут сам…

Анна медленно повернулась, глядя на него, с горечью обронила:

– Да ведь тебе веры никакой не осталось… Ты все порушил… Как с тобой рядом быть? Ты меня позоришь, себя позоришь, детей… Им же расти, учиться. А они только и трясутся от страха… Ты думаешь, что так можно спокойно жить?

Она повернулась к дочери, взяла ее за руку, пошла в дом… Федор постоял, начал управляться, делать было нечего. Но как-то надо снова налаживать отношения…

Снова и снова наступая на одни и те же грабли, он и сам не понимал, откуда в нем поднималась звериная ярость, когда, не владея собой, он пускал в ход кулаки…

Позже Ания рассказывала Анне, что ее муж – слабак, не умеет ни разговаривать, ни вести себя прилично, и своим детям отец он никакой.

***

Но время шло… Федор, как заведенный, стал вовремя приходить с работы, успевая помогать с хозяйством, интересовался уроками дочери, наблюдал, как пыхтят мальчишки, овладевая навыками письма, рисуя палочки и закорючки, цифры и кружки, сделал смешные куклы для малышек. Только Анна все больше молчала, настороженно наблюдая за мужем, видимо, всегда была наготове убежать из дома, почти не опасаясь за детей, которые стали тянуться к отцу, кроме Лены. Она же сдружилась с Шуриной дочкой Раей, и один раз пришла к ним домой, когда та предложила подождать в комнате, пока переоденется потеплее, чтобы выйти погулять. Шура же, увидев Лену, закричала:

– Че пришла? Мало мать обобрала деда, все деньги отдал вам, дом за них построили, так теперь и ты сюда заявилась? Че зенки вылупила?

Верочка заступилась за Лену:

– Мам, да дивчина чем виновата?

Лена, ничего не понимая в этих словах, но осознав, что ее мать унижают, непонятно за что, повернулась, вышла и больше никогда не была в их доме. Только с дедом разговаривала, когда приходила по просьбе матери с продуктами, с чистым бельем, унося для стирки замену.

Придя домой, она позвала мать на огород, чтобы никто не слышал их разговора, передала ей услышанное. Анна покачала головой:

– Вот неугомонная, все ей мало… Не обращай внимания, не ходи к ним, не слушай никого.

Тогда Лена улучила момент, спросила у отца:

– Пап, а мы обобрали деда? Он нам все деньги отдал для постройки дома? Это правда? Не вы заработали на дом? Это не наш дом, получается?

Федор не поверил своим ушам:

– Откуда ты это взяла? Мы с матерью сами строили, люди помогали, ты же видела, как саман делали, как стены ставили… Кто тебе это сказал?

– Тетя Шура кричала… Я у них с Раей была…