Жизнь волшебника

Роман убегает в маленькое здание станции, обессиленно плюхается на изрезанное ножами

сиденье и долго сидит, придерживая дыхание и боясь самого себя, боясь, что выбежит сейчас и

бросится в вагон, стоящий последние секунды. «Да, да, да, ведь это я, именно я настоял на этом

поезде, – думает он, – я как будто знал, как будто знал». Поезд, лязгнув суставами и скрипнув

каким-то одним колесом, трогается с места, а потом всё быстрее и быстрее стучит на стыках.

Стучит и дразнит засевшими в голове словами: «Как знал, как знал, как знал…»

Если бы не гроза, то на вокзал можно бы и не заходить, идти-то надо на автобусную остановку,

но Роман прячет себя здесь до тех пор, пока его скорый не уходит со станции, не затихает вдали.

На кафельном полу из коричневых плиток и на большой скамейке, выгнутой из листа толстой

фанеры, лужи натёкшей воды. В пустом и прохладном здании тихо: слышится лишь перескок

минутной стрелки больших, круглых часов на стене. Зачем он сидит в этой прохладной пустоте?

Теперь он, можно сказать, дома. Он чувствует себя одиноким и умудрённым. Позади две

жизненные эпохи: одна – длиной в два года, другая – в три дня. Эта последняя, стремительная

эпоха, начавшись на одном вокзале, закончилась на другом. Мощно прогремев, прогрохотав,

уложившись в три дня, она умчалась дальше по сверкающему железу, а он, оглушённый и

растерянный, – здесь. Дорога – это всегда то, что соединяет какие-то важные места и события. В

дороге ты всегда находишься, казалось бы, в точке наибольшей неопределённости. А у него иначе.

Именно сама эта дорога становится мощным, значительным обретением, дающим

необыкновенную личную весомость. Неужели же после этого впереди ещё есть какая-то жизнь? *1

ГЛАВА ВТОРАЯ

Слеза

Про Марусю и Михаила Мерцаловых кто-то однажды беззлобно съязвил, что детей у них нет

только потому, что от таких разных пород, как они, дети не завязываются. Дородная полнота

Маруси необъятна: другой такой женщины в Пылёвке нет. Она белая, широкая, прямо-таки

рассыпчатая. Михаил же, напротив, чёрный, сухой, стянутый жилами – этакий цыганистый тип

отчаянного русского мужика. Его прозвище – Огарыш. В молодости он слыл вёртким отчаянным

драчуном и за свою Марусечку, как часто называет он её, – добрейшую, ласковую душу,

13

расхлестал немало зубов и носов её ухажёров. Во всех случаях неосторожного посягательства на

Марусечку со стороны Огарыш как-то не особо вникал в тонкости: уместно тут драться или не

уместно, надо бить или не надо, сильный перед ним соперник или нет, а просто всегда без лишних

рассуждений бил и дрался. А уж потом разбирался. Или разбирались с ним.

Так и не перемешавшись в детях, они за долгую жизнь вместе, кажется, и характерами не

перемешались: живут крикливо, ругаясь иной раз так, что хоть святых выноси. Однако вся эта

ругань для обоих как с гуся вода, они и сами не знают, что это ссорой называется.

Маруся работает уборщицей в клубе, и для всех остаётся загадкой, как ей, при её-то габаритах,

удаётся без всякой швабры-лентяйки чисто-начисто промывать громадный клубный пол. Более же

всего Маруся знаменита не только в Пылёвке, но и во всей округе знахарством: лечит травами,

правит головы, вправляет кости, ладит воду: что-то шепчет там в бутылку за печкой или, как

пошучивает Огарыш, матерится прямо в воду, так что против такого концентрированного лекарства

любая болезнь пустяк – «надо только пробку потуже затыкать». В дополнение к этому, Маруся ещё

привораживает и предсказывает судьбу по воску, по снам и по приметам. Дом их напоминает

проходной двор, так что громадные цепняки, к которым имеет пристрастие Огарыш, по его словам,

«исшалавливаются»: не различая чужих и своих, приветливо виляют хвостами всем подряд.

На лечение, на предсказания, на ворожбу уходят считанные минуты, а всё остальное время

занимают разговоры и чаи с вареньем. Иной раз Маруся не успевает чашки сполоснуть после

одних гостей, как на пороге – другие. Вот и похудей… Огарыш иногда ворчит на поток посетителей,

но не совсем принципиально: всё скрашивается тем, что иногда вместо подарков (которые для

авторитета знахарки просто необходимы) кое-кто прихватывает и бутылочку горькой. Лечение идёт

тогда веселее, и судьба, если кому сегодня требуется, выпадает напротив не такой горькой.

Известно же: как скажет гадалка, так всё и сложится…

Вся знахарская деятельность Маруси началась как раз с желания ребёнка. У каких только

врачей она ни побывала, прежде чем зачастить к бабушке Паше, одинокой старухе, которая жила в

маленькой избушке на самой околице и умела ладить воду. Старуха была такой старой, что даже

пережила всех своих детей. Неизвестной для неё оставалась лишь судьба младшего сына,

который не то забыл про мать и родину, не то сгинул где-то. А внуки запамятовали о ней уже,

кажется, оттого, что жили вдалеке: слишком уж накладно ездить за тыщи вёрст к единственной

родственнице – старухе. Кажется, только неизвестность с младшим сыном и держала бабу Пашу

на этом свете. Маруся, придя к ней впервые и увидев, как та возится с полами, тут же отобрала у