Жизнь взаймы у смерти

– Ка… какое еще… мародерство??? – ошалело посмотрел на нее Шурка, а Лиза удовлетворенно подумала, что наконец-то до него что-то доходит.

– А как еще назвать то, что ты труп обчистил, умник? А еще тебе светит статья двести тридцать седьмая за сокрытие улик и триста седьмая за дачу ложных показаний! – наступала она, чувствуя, что с мародерством, пожалуй, переборщила.

– И что делать теперь? – совсем сник Шурка.

– Чистосердечное признание смягчает наказание, что-нибудь слышал об этом? Сдавайся Беркутову, Шура! Другого выхода, поверь, нет.

– Сейчас?

– Нет, вчера! Не тупи, Огорелов. Кстати, спектакль с разбитым телефоном ради этой штуковины разыграл? Сам придумал?

– Сам! – огрызнулся Шурка, поднимаясь с табурета.

– Подожди, позвоню отцу. С тобой пойду, только не дергайся! Матери что-нибудь говорил?

– Нет!

– Хорошо. Жди, я сейчас.

Лиза позвонила отцу, переоделась в своей комнате и вернулась на кухню. Шурка сидел в той же позе, в которой она его и оставила.

– Пошли, Шурец! Поверь мне, все будет хорошо! Буду твоим адвокатом, доверяешь? – рассмеялась она, чтобы приободрить друга, но на душе у нее было неспокойно.

Глава 35

Роговцев подключил принтер, загрузил в печать все файлы, присланные Василем Фитцевым, и набрал номер Беркутова.

– Привет, Егор! Приходи на обед, будет вкусно! Что вкусного? Лилькин суп и документы из Беларуси. Да-да, именно! Хорошо, жду.

Конечно, тема Второй мировой войны не его, он пишет в последнее время больше о современной политике, но история матери убитой немки Марты Эрбах зацепила. Он раскрутил ее полностью, историческую часть, и собирался преподнести Беркутову как стройную версию. Последние документы от Василя заполнили пробелы, все встало на свои места.

Он посмотрел на часы – если Егор уже вышел из здания следственного комитета, то минут через десять будет у него.

– Кнопка, накрывай на стол, Егор Иванович на подходе, – попросил он дочь. Он так и продолжал ее называть детским прозвищем, несмотря на то что та уже четыре года как сама мама.

– Хорошо, папа. После обеда в больницу?

– Да. Но поедешь ты, я посижу с мальцами. Статью закончу.

– Ну-ну, дед… попробуй, – усмехнулась дочь, уходя на кухню.

Матвей не стал говорить ей, что уже давно нашел способ угомонить внуков. В его кабинете в коробках хранилось огромное количество старых фотографий, сделанных во время поездок по миру. Однажды показав их Мишке и Иришке, он с удивлением заметил, что они рассматривают их с неподдельным интересом. Час-другой тишины был гарантирован.

Роговцев собрал распечатки в стопку и направился в прихожую, Лилечка уже открыла входную дверь Беркутову.

– Вы опять балуете мне детей подарками, Егор Иванович! – услышал он ее приглушенный голос.

– Что, спят? – тихо спросил Беркутов.

– Уложила только что. Проходите на кухню, буду вас кормить…

* * *

– Как ты понимаешь, история рождения Марты мало что дает для поиска убийцы, даже мотива я пока понять не могу.

– Мотив есть, но подозревать некого. Пока без подробностей, прости. Давай излагай, что у тебя нового.

– Во-первых, родственников у Клары Штурм в Гродно не нашлось. А приехала она из Москвы в гости к подруге. На момент переписи комендатурой нового порядка проживала по адресу: ул. Виленская, два. Дом на две семьи, первая квартира – Шацкие, вторая – Милашенко. У Шацких дочь Ида, ее ровесница. Еврейскую семью сразу же отправили в гетто, главу Иосифа Шацкого расстреляли, жена и дочь умерли позже. Вот сканы справок. Марию Милашенко с дочерью Оксаной угнали на работу в Германию. Причем, мать в сентябре сорок первого, а дочь – в июне сорок второго, ей едва исполнилось четырнадцать! Дальнейшая их судьба неизвестна.

Кларе Штурм выдли паспорт, она была устроена на работу в медицинский кабинет Эриха Эрбаха личной помощницей.

– Далее ясно. Сегодня утром племяник Марты предоставил сканы документов, найденных его матерью в кабинете умершего отца, брата Марты. Среди них разрешение рейхскомиссариата на брак Клары Штурм и Эриха фон Эрбаха. Марта родилась уже в законном браке, в Гродно есть свидетельство о рождении, где указаны отец и мать. Но! Имеется еще одно, где место рождения уже Штайнхёринг, в графах «отец» и «мать» – прочерки, фамилия Миллер, дата рождения та же, но стоит еще одно название «Лебенсборн». Марту вывезли в Германию и определили в приют «детей фюрера». Вопрос, куда делась в тот момент сама Клара.

– Клара была отправлена в концлагерь «Малый Тростинец». Вот копия сопроводительного документа, который нашел в архивах Василь. Указаны даже место рождения Клары – Москва, имя матери и отца. Профессия – медицинская сестра, – Матвей положил перед Беркутовым распечатку.

– Теперь понятно, как она попала в Шахтинский проверочно-фильтрационный лагерь в сорок пятом. Видимо, после освобождения из «Тростинца». Справку о полной ее реабилитации добыл поисковик из Москвы, некто Алексей Сироткин, работавший на Марту Эрбах. Но за что Клару упекли в концлагерь? Как же Эрбах не уберег жену? Или же сам постарался?