Жизнь за ангела

 На лице ребенка я прочел выражение некоторого недоумения.

 - Я не хотел этого делать, у меня сестра такая же как ты.

 - Правда?

 - Да.

 Ольгу я предупредил, чтобы была осторожней. Она расплакалась и была признательна, за то, что я отпустил ее мужа, его звали Николай.  Попав, в немецкий плен он бежал и подался в партизанский отряд, который организовал местное сопротивление.

 К несчастью эта история закончилась трагически. Видимо решив спасти свою семью, помочь ей скрыться, Николай был замечен офицером, тот церемониться не стал и сразу же доложил, что поздно вечером, при попытке бегства, бы замечен во дворе мужчина, который успел скрыться. Ольгу немедленно забрали в отделение гестапо. Детей успели спрятать, а я помог им бежать. Мальчик был не причем, а вот  Валя была уже взрослая и за ней объявили охоту, подали в розыск. Меня долго трясли и опрашивали по делу, как свидетеля. Я отпирался и говорил, что ничего не знаю и какого-либо подозрительного мужчины не замечал. Поверили мне с трудом, так что я чуть было не поплатился.

 Нескольких партизан поймали, вместе с ними казнили за пособничество и некоторых местных жителей. Среди них была и Ольга, ее повесили на площади с табличкой: «За помощь партизанам». Бедная Ольга! Мне было очень жаль эту женщину, хотя ничего кроме простого почти дружеского общения  нас не связывало, я тепло к ней относился. Ну не мог я ее уберечь! И помочь ей ничем не мог. Еще, недели через две нас отправили из тыла на передовую, ближе к линии фронта. 

 Был вечер в феврале. Мы сидели в одной избе, погода была ужасная, за окном мела метель, кружилась вьюга. Чтобы согреться принесли дрова, натопили печку, после чего попытались настроить старый приемник, который у нас был. Послышался треск, шипение, голос диктора на русском передал вечернюю сводку информбюро, а потом зазвучала  песня:

 Вьется в тесной печурке огонь,  На поленьях смола как слеза…

 Это была «Землянка»! Я впервые ее услышал, она была такой теплой и мелодичной, что я невольно заслушался. Мне действительно понравилась эта песня, особенно строчки: «до тебя мне дойти не легко, а до смерти четыре шага», они запали мне в душу. Как мне хотелось сейчас быть с любимой девушкой! Как хотелось, чтобы она меня ждала! Но у меня никого не было, и вместо этого в сердце была пустота, которая отзывалася болью.

 - Опять русские какую-то песню транслируют, – сказал Гельмут

 - О чем они поют? – спросил Вильгельм.

 - У нас же переводчик есть, Ганс! Переведи, о чем там поется,– попросил Алекс.

 - Что интересно? - спросил я приятелей.

 - Конечно, интересно! – завопили все хором, - О чем там поют большевики?

 - Эх вы! Русский знать надо! - ответил я им.

 - Это ты у нас специалист, – вставил Пауль.

 - Хорошо, переведу. Эта песня про землянку, в которой горит огонь. Гармонь поет про любимую девушку, про улыбку ее, глаза.  Девушка эта далеко и дойти до нее не легко, а до смерти четыре шага. Любовь ее, Ивана согревает - вот весь смысл текста, если дословно. Понятно? Есть еще некоторые слова и выражения, которые на немецкий просто не переводятся.

 - Красиво! Мне бы тоже сейчас к девушке, я бы не отказался, чтобы она меня согрела, - вздохнул Алекс.

 - Значит, выходит, что все мы думаем об одном и том же?

 - Выходит что да. И охота вам здесь воевать с большевиками, сдыхать только потому, что так фюреру захотелось?

 - Я даже не знаю, – сказал Петер,– но я все еще верю в нашу победу, и готов сражаться как лев.

 - А я уверен, - сказал я, – что русских нам не победить. А знаешь почему? Они за Родину воюют и своей земли не отдадут. А мы за что? Дали нам под Москвой и еще дадут, не сомневайся. Так как русские воюют, нам еще учиться надо.

 - С этим я согласен, – поддержал меня Алекс. – Слышал, как они нам глотки зубами перегрызают.

 - Знаю, в нем русская кровь течет. Что не так? Может, сдаться в плен к большевикам хочешь? Давай! – прошипел Пауль.

 - Если бы хотел, давно бы сдался! В Сибирь не хочу, пусть лучше меня убьют. В НКВД все равно расстреляют.

Глава 16

 В эту ночь нам снова предстояло отправиться на задание, проникнуть в тыл. Надев трофейную одежду, мы совсем стали похожи на русских, и от бойцов Красной Армии нас было не отличить.

 - Ну вот! Совсем как большевики! - шутил  Вилли.

 - Ганс, тот больше всех похож, не отличишь, – добавил Пауль.

 Все разразились веселым смехом.

 - Удачи вам! – напутствовал нас командир подразделения.

 Подобравшись к селу, которое было занято русскими, мы укрылись за углом, стоящего крайним здания. Остановившись, внимательно осмотрелись. Вокруг  везде были русские солдаты, их было много, повсюду слышалась русская речь.

 - Так кучами все и ходят. Что будем делать? – спросил лейтенант, старший группы, Карл Лейбниц. – Всем нельзя, слишком опасно. Какие будут соображения?

 Я предложил:

 - Сейчас темно, смешаемся с общей массой, может быть не заметят?

 - Идея! Думаешь, сработает? Давай, только осторожно. Вы идите втроем, мы за вами  в случае чего вас страхуем.