Жизнь за океаном

Трудно прямодушному славянину бороться с лукавым немцем. Он так и норовит эксплуатировать его со всех сторон, пользуясь всяким удобным случаем. Последние прискорбные внутренние беспорядки в России, произведенные стоглавой гидрой нигилизма, дали немцам повод к самой широкой спекуляции на счет этого нигилизма – и притом на книжном рынке. При осмотре книжных магазинов так и пестрят в глазах книги, трактующие о нигилизме; тут есть и quasi-научные наследования о происхождении нигилизма, о его развитии и целях, а есть и с такими заглавиями, как: «роман нигилистки». Нечего и говорить, какою дичью переполнены все эти книжонки, какой сумбур понятий и представлений показывают они в своих авторах, – но общий мотив их звучит резковраждебным тоном по отношению к славянам вообще и к русским в особенности. Среди этой немецко-жидовской литературы по части нигилизма красуется несколько русских книг – самых уже настоящих нигилистов. Стоило только развернуть и почитать хоть одну из них, чтобы прийти к тому убеждению, что книжонки эти действительно могут быть печатаемы только там, где полная непонятность содержания не может претить даже наборщику трудиться над этим жалким произведением человеческого безумия. Но одно невольно бросается в глаза, что как немецкие, так и русские нигилистические сочинители берут в унисон одну и туже ноту – злобную и враждебную по отношению ко всему русскому и тому государственному строю, над которым русский народ трудился целое тысячелетие, созидал его потом и кровию и защищал своими головами.

II. Цюрих

Альпийские виды. – Природа и люди. – Цюрих и его достопримечательности. – Социализм и борьба с ним. – Литературный курьез. – Университет и лекции Иоганна Шерра.

Скорый поезд из Вены несется с ужасающею быстротою. Пред вами то и дело мелькают хорошенькие деревушки, ютящиеся по отлогим холмам; однако же нет еще ничего такого, что приковывало бы взгляд. Но вот граница триединой империи; за ней начинается Бавария, составляющая южную часть сколоченной железным канцлером германской империи. Вот Мюнхен, но в нем я, к сожалению, не мог остановиться.

За Мюнхеном виды быстро меняются. И без того волнистая почва начинает все более и более колыхаться; час от часу волны вздымаются выше и грознее. Вы любуетесь этой игрой волнующейся земли; но вот взгляд ваш перебрасывается чрез волны, и над ними как облака вздымаются – Альпы. Трудно передать чувства, которые охватывают при этом зрелище. Вы устремляете в эти заоблачные выси неподвижный взор и не можете оторваться. В этих высотах, в этих грубых произведениях природы столько чарующей силы, столько величия, что пред ними жалкими кажутся все самые грандиозные построения рук человеческих. Но поезд неустанно мчится. Альпийские высоты понемногу сбрасывают с себя облачное одеяние, и вот они уже вблизи вас. Еще нисколько моментов и – поезд грохочет уже среди неприступных скал баварских Альпов. Ландшафты меняются с неуследимою быстротою: то вы мчитесь при подошве сливающейся с небесами горы, то вдруг над зияющею пропастью, в которой вековой лес кажется ничтожным кустарником, то туннелем пронизываете гору. Глаза наконец утомляются от этой непривычной смены крайних противоположностей. Вы отдыхаете несколько моментов, устремляя взор на бархатистую, чисто весеннюю зелень долин. А эти долины представляют едва ли еще не больше интереса. Тут ютятся почти волшебные деревушки, с домиками безукоризненной белизны и чистоты кругом. Можно подумать, что это игрушечные домики и в них не живет человек с его обычной житейской, почти необходимой (по нашему русскому понятию) нечистотой, и однако же в этих домиках обитают действительные люди, с обычными заботами и трудами. Вон среди бархатистой зелени выдается клочок черной земли и на нем с киркой в руках копошится какой-то господин в пиджаке и франтоватых брюках: это крестьянин обрабатывает свою землю. А вот какая-то госпожа с книгой сидит под деревом, а невдалеке красивые и крупные коровы с колокольчиками щиплют сочную траву: это пастушка пасет свое стадо. Горные ручьи, с шумом устремляющиеся по долинам и по указанию человека орошающие поля и обтекающие домики, – довершают картину. Мне много раз приводилось любоваться альпийскими видами в произведениях живописи, но прелестнее того, что представляла сама природа моим глазам, я никогда не видел даже и в этих произведениях, которые, однако же часто возбуждали мысль о преувеличении и несоответствии действительности. Смотря на этот земной рай, нельзя и подумать, чтобы здесь также мог быть недоволен чем-нибудь человек. И, однако же он недоволен, и недовольство его здесь даже грознее, чем где-либо не в столь благодатных странах. Но это, впрочем, скорее относится собственно к Швейцарии, а не к Баварии, о которой идет речь.