Жизнь за жильё

Немедленно рвануть с улыбкой до ушей, протягивая ладонь — значит, совершить первую большую ошибку в особом закрытом обществе. Для начала нужно оценить того, кто это сказал. Если зовущий ничем не выделяется, то есть не относится к категории авторитетов, то лучше не выполнять эту просьбу сразу, а поинтересоваться, для чего зовут. Дальше уже по ситуации…

Например, если сокамерник предлагает вместе попить чайку, то почему бы и не подойти. В настоящий момент предлагать чай никто не собирался. Но, произнёс «подойди сюда» и назвал новичка по имени главный зек в этой хате. С ним лучше не спорить, но и бояться не надо. Заезд нового человека в камеру — вопрос действительно серьёзный, и лучше подчиниться словам непростого заключённого.

Новенький сделал секундную паузу и подошёл вплотную к нарам. Мельком посмотрел на татуировку. Опытный сиделец перехватил взгляд, кивнул на руку и спросил:

— Что скажешь?

Ещё в далёком Тимуркином детстве поселковские пацанята на спор отгадывали нательные рисунки отдыхающих блатных на пляже близлежащего озера. Новичок задержал глаза на перстне и ответил.

— Туз крестей. Масть чёрная. Уважаемый человек.

Старший поднял голову.

— Меня Севой кличут.

Тимур кивнул и непроизвольно улыбнулся. Сева тут же насупился:

— Я сказал что-то смешное?

— Сева, всё путём, — спокойно объяснил свою улыбку новичок, переставляя ноги чуть шире. — У меня кореш был — Андрюха Сейферт. На посёлке его знали больше, как Сефа.

— Нормальный пацан? Почему был? — бродяга заинтересовался таким редким совпадением уголовных кличек.

— Когда Сефу первый раз приняли по малолетке, нас не сдал. А сейчас в Германии живёт. И уже не Андрюха он, а — Andre. И не Сефа совсем, а — Herr Seifert. Инженер по компьютерам.

— Ну, тогда меня звать-величать Савелий Симонов. Я с Лиговки. — Старший по хате остался доволен сравнением с немецким инженером. — Присаживайся, Тимур.

— Айн момент.

Новенький поставил пластиковую бутыль на нары, снял плащ, аккуратно свернул и положил рядом. Затем начал вытаскивать из каждого кармана пиджака по пачке сигарет и складывать в столбик. Народ в камере придвинулся ближе. Кантемиров сложил четвёртую пачку.

— В общак.

— А ты сегодня удачно к нам заехал.

Сева снял верхнюю «Мальборо», открыл и протянул новичку.

— Не курю.

— Это правильно. А у нас уже второй день напряг с куревом, — сообщил старший, щёлкнул зажигалкой, с удовольствием вдохнул порцию никотина и протянул пачку сокамерникам. — Курим по двое…

Рядом сидящий здоровяк первым вынул сигаретку, разулся, встал на нары, подошёл вплотную к стене с окном у самого потолка и закурил, подняв голову и выдыхая дым в сторону решётки. Остальные спортсмены принялись терпеливо ждать своей очереди. Сева знал, что если сейчас закурить разом, значит соорудить для всех хорошую газовую камеру. Главный вор посмотрел на новичка.

— Правильно зашёл. Уже приходилось на крытке тосковать?

— Так по мелочи. Пару раз в КПЗ по малолетке, да в армии немного в дрезденском следственном изоляторе.

— Ни хрена себе, Тимур. Так ты у нас из «автоматчиков» будешь? Погоняло есть?

— Нет. И вообще-то я — оператор-наводчик БМП-2.

— Тимур, по нашим понятиям, всех, кто выполнял приказы власти и держал в руках автомат, так и называем — «автоматчики». А что такое БМП-2?

Бывший начальник войскового стрельбища Помсен задумался. Как объяснить не «автоматчику» особенности тяжелой боевой техники мотострелкового полка?

— Небольшой танк с автоматической вертолётной пушкой. В заднем отделении помещаются до восьми автоматчиков. И пулемётчиков.

— Ни хрена себе… — Сиделец покачал головой.

— И ты умеешь стрелять из этой самой вертолётной пушки?

— Сева, я из всего умею стрелять. Все шесть лет на полигоне прослужил. В Германии, под Дрезденом. Считай, каждый божий день стрелял. Кроме выходных.

Савелий замолчал и задумался. Белобрысый быстро докурил, освобождая место под свежим воздухом следующим курильщикам, вернулся на нары и похлопал новичка по плечу:

— От души, Тимур. Меня Боксёрчиком зовут.

Кантемиров кивнул и сделал вывод, что слово «от души» вполне заменяет «большое спасибо». Век живи — век учись… Особенно в камере… Если хочешь жить нормально…

Благодарить в изоляторе привычными слова-ми не всегда хорошо. И даже если кто-то в камере скажет «спасибо», то ничего плохого не случится, но сидельцы могут понять неправильно. Вполне для нас обычные слова, такие как «спасибо», «пожалуйста», «извините» и другие культурные пожелания и просьбы в местах лишения свободы воспринимаются как излишнее проявление вежливости вместе с желанием поставить себя выше других сокамерников, например, по уровню воспитания.