Жизнь за жильё. Книга вторая

— Вчера видел нотариальную контору, которую ищет милиция. И ищут пожарные. Ищут, но не могут найти… — Тимур посмотрел на Сергея и улыбнулся. — И ещё, похоже, на той неделе определимся с рынком, где Блинкаус работает. В следующие выходные буду в городе. Пересечёмся. Работы много. Пока всё, дорогой мой адвокат. Дорогой — не в смысле, что я тебя очень люблю, а в смысле денег.

— Дорогой мой бандит, тут, главное, нам с тобой правильную ориентацию на баб не потерять с делами нашими скорбными, — рассмеялся защитник.

Подзащитный убрал улыбку и сказал:

— Сергей, номер бокситогорского телефона остался?

— Записал в книжке.

— Как только появится информация, звони по этому номеру и спроси меня. И теперь слушай самое главное — при разговоре со мной, знай, что может быть включена громкая связь, и я в кабинете буду не один. И возможно этот аппарат с записывающим устройством.

— Смотри, какие прогрессивные бандиты пошли… — удивился Соломонов.

— А то! Шагаем в ногу со временем. Всё, на выход.

Из кафе вышли вместе и разошлись в разные стороны.

По дороге на конспиративную квартиру Кантемиров задумался над архиважным вопросом для себя — как отчитаться за деньги, якобы потраченные на оплату ритуальных услуг бокситогорского кладбища? Лапа сам решил вернуть аванс и сделать памятник за счёт преступной организации. И не за красивые глаза, а за выполненную работу. Студент, выполняя задание руководства ГУВД, убрал конкурента вожака банды.

А лейтенант уже доложил наверх о потраченных деньгах. Так что получается — Тимур скрысятничает сэкономленную сумму? А как можно крысятничать у государства? Полковник Борцов и советник юстиции Князев не из своего же кармана выдают деньги на оперативные расходы. У государства можно только тырить…

Тогда что получается? Лейтенант Кантемиров просто оставит деньги, полученные за дело в ходе секретной операции, у себя. Так и получается…

Офицер милиции успокоился, посмотрел на часы и точно в назначенное время стукнул в дверь конспиративной квартиры. Открыл майор Жилин в джинсах и тёплой синей рубашке в клетку.

Василий Петрович не видел своего крестника две недели, искренне обрадовался встрече, обнял и, как опер оперу, шепнул:

— Начальству твой склад с оружием очень уж понравился.

Кантемиров улыбнулся и понимающе кивнул. Ещё бы… Ему самому пришёлся по душе тайный погреб с автоматами и гранатомётами.

Полковник Борцов при работе с личным оперативным составом всегда оставался сторонником метода кнута и пряника. Вот только однажды этот метод не сработал.

Старший оперуполномоченный УВД Василеостровского района капитан милиции Соломонов после хорошего кнута, не дождавшись пряника, взял и послал замначальника УУР ГУВД на … В общем, послал по хорошо известному всем нормальным мужикам конкретному направлению. И тут же, не отходя от полковника милиции, написал рапорт на увольнение по собственному желанию. Борцов в запарке взял, да и подписал. А зря… Надо было разобраться с человеком…

Позднее Максим Владимирович корил себя за несдержанность. Ладно, молодой капитан, сам когда-то был таким же горячим. А он-то — целый полковник с лысой башкой — взял да и повёлся на эмоции своего же нормального опера…

Даже хотел поговорить с Соломоновым и вернуть его на службу. Но, узнав, что бывший сотрудник подался в адвокатуру и перелез на другую сторону баррикады, успокоился и решил, что всё, что не делается, то к лучшему.

Когда Борцов узнал от Князева, что внедрённый сотрудник выбрал себе в защитники именно этого адвоката, то полковник сильно усомнился в полезности народной мудрости. Кантемиров плюс Соломонов равнялось удвоенным бубновым хлопотам всей операции.

Если бы Борцов с Князевым узнали, что к этому тандему подключился ещё и бывший следователь Панаян, то вопрос о свёртывании секретной операции вновь вернулся бы на первую строку повестки дня. О Лернике никто из присутствующих пока не знал.

За круглым столом сидели Борцов и Князев. Капитан Рифкин остался у домашнего телефона в Тихвине. Зачем вызывать лишние подозрения коллег и преступного мира частыми посещениями Санкт-Петербурга? Максим Владимирович и Алексей Павлович поднялись и поприветствовали секретного сотрудника. Все присели.

Борцов решил начать серьёзный разговор с кнута.

— Рассказывай, лейтенант, как ты убил человека? И за что?

— Товарищ полковник, я спасал свою жизнь. И знаете, я очень рад, что сижу здесь и беседую с вами, а не лежу в могиле на бокситогорском кладбище под какой-нибудь бабушкой. Или, под каким-нибудь дедушкой.

— Вот ты как заговорил… — задумчиво сделал вывод полковник в тёмно-синем гражданском костюме без галстука и логично спросил: — В армии научился людей убивать?

Тимур встал, снял куртку спортивного костюма, остался в футболке с короткими рукавами, показал шрам на левой руке и спокойно ответил:

— Никто меня не учил. В Дрездене немецкие блатные уже пытались всадить мне нож в печень. Я отбился и запомнил этот удар. А нож в кармане случайно оказался, у местных бакланов отобрал.