Жизнеописания

XXXII. В ЭТО ВРЕМЯ Менестей, сын Петеоя, внук Орнея и правнук Эрехтея, начал, говорят, первый льстить народу и заискивать у афинской черни. Он вооружал, возмущал аристократов, давно озлобленных против Тесея, считавших его похитителем той царской власти, которую имел в своем деме каждый из знатных людей, соединившего всех в один город для того, чтобы «всех их сделать своими подданными и рабами». Чернь он возбуждал и волновал, указывая на то, что она видит только тень свободы, в действительности же лишена отечества и права совершать религиозные обряды и, вместо того, чтобы повиноваться многим добрым и законным царям, избрала своим владыкой одного пришлеца и чужеземца. Его мятежным замыслам много помогло вооруженное нападение сыновей Тиндарея. Говорят даже, что они явились исключительно по его просьбе. Сперва они никого не трогали и только требовали выдачи сестры; но, когда граждане отвечали, что ее нет у них и что они не знают, где она находится, они начали войну. Академу удалось каким-то образом узнать ее тайное пребывание в Афиднах, и он сказал об этом ее братьям, вследствие чего Тиндариды воздавали ему почести еще при его жизни, спартанцы же при своих неоднократных вторжениях в пределы Аттики, опустошая всю страну, не трогали Академии из уважения к памяти Академа. Дикеарх говорит, что тогда вместе с Тиндаридами участвовали в походе два аркадца, Эхедем и Мараф. От имени первого произошло нынешнее название Академии, об имени второго напоминает дем Марафон, потому что перед сражением Мараф добровольно заколол себя вследствие полученного им оракула.

Подступив к Афиднам, Тиндариды одержали победу и взяли город. Здесь, говорят, пал между прочими товарищ Диоскуров в том походе – сын Скирона, Галик, имя которого носит одно место в Мегариде, так как там находится его могила. Историк Герей рассказывает, что он пал под стенами Афидн от руки самого Тесея, и в подтверждение своих слов приводит следующие стихи о Галике:

…на широкой равнине АфидныХрабро сражаясь за честь пышнокудрой Елены, повержен

Был он Тесеем…

XXXIII. НО ЕДВА ли были бы взяты Афидны и уведена в плен мать Тесея, если бы он сам присутствовал при этом.

Взятие Афидн привело в ужас население столицы. Менестей убедил народ впустить Тиндаридов в город и оказать им дружеский прием, так как они ведут войну единственно с Тесеем, который первым оскорбил их, другим же делают добро и спасают их. Тиндариды оправдывали его отзыв о них: из своих завоеваний они не оставили себе ничего, хотя все принадлежало им, и просили только посвятить их в таинства, так как они имели с городом общего не менее, чем Геракл. Просьба их была исполнена: Афидн усыновил их, как Пилий Геракла. Им оказали божеские почести и назвали «знаками», или потому, что они заключили перемирие, или потому, что приложили все старания, чтобы находившееся в городе громадное войско никого не обидело: «анакос эхэйн» значит по-гречески заботиться или беречь кого-либо. Быть может, здесь надо искать происхождение слова «анакс», титула царей. Некоторые говорят, что слово «знаки» намекает на явление на небе звезд: в Аттике говорят «анекас» – «вверху» и «анекатен» – «сверху».

XXXIV. ПЛЕННАЯ мать Тесеева, Этра, была, говорят, уведена в Спарту, откуда вместе с Еленой отправилась под Трою. У Гомера мы читаем, что в числе уехавших с Еленой находилась и Этра, Питфеева дочь, и Климена с блистательным взором.

Некоторые считают этот стих подложным, так же как миф о Мунихе, плоде тайной любви Лаодики к Демофонту, Мунихе, воспитанном, говорят, Этрой в Трое. Истр держится собственного, ничего общего с другими не имеющего предания, говоря об Этре в тринадцатой книге своей «Истории Аттики». Точно так же некоторые рассказывают, что Александр, известный в Фессалии под именем Париса, был побежден Ахиллесом и Патроклом в битве на берегах Сперхея, но что, в свою очередь, Гектор взял и разрушил Трезену, причем ему попалась в плен оставленная там Этра. Но рассказ этот весьма невероятен.

XXXV. ПРИНИМАЯ у себя в доме Геракла, Аидоней вспомнил случайно, в разговоре о Тесее и Пирифое, о том, с каким намерением они пришли к нему и как он наказал их, догадавшись об их планах. Гераклу было тяжело слушать, что один из них погиб злою смертью, другой – ждет ее себе. Он считал напрасным упрекать теперь царя за смерть Пирифоя, но стал просить, в знак личного одолжения ему, об освобождении Тесея.

Аидоней согласился, и освобожденный Тесей вернулся в Афины, где у него были еще сторонники.