Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих

Никкола обратил внимание на добротность этого произведения, которое ему сильно понравилось, и вложил столько рвения и прилежания, подражая этой манере и некоторым другим прекрасным скульптурам, которые были на этих античных саркофагах, что не прошло много времени, как он был признан лучшим скульптором своего времени, ибо в Тоскане в те времена после Арнольфо не было ни одного достойного скульптора, кроме Фуччо, флорентийского архитектора и скульптора. Последний построил в 1229 году во Флоренции церковь Санта Мариа сопра Арно, где над дверью он поместил свое имя, а в церкви Сан Франческо в Ассизи он выполнил из мрамора гробницу королевы Кипрской со многими фигурами и отдельным ее изображением, где она сидит на льве, дабы показать силу ее духа; после смерти она оставила большие деньги на завершение этого сооружения.

Итак, Никкола, признанный гораздо лучшим мастером, чем был Фуччо, был вызван в Болонью в 1225 году после смерти св. Доминика Калагорского, первого учредителя ордена братьев-проповедников, для сооружения мраморной гробницы названного святого; и потому, договорившись с теми, кому этим надлежало ведать, он всю ее покрыл фигурами таким образом, как это можно видеть и ныне, и завершил ее в 1231 году с большой для себя похвалой, ибо она была признана вещью исключительной и лучшей, чем все скульптурные работы, до тех пор выполненные. Он сделал равным образом модель той же церкви и большей части монастыря. После чего, возвратившись в Тоскану, Никкола узнал, что Фуччо уехал из Флоренции и отправился в Рим в те дни, когда император Фридрих короновался папой Гонорием, а из Рима вместе с Фридрихом в Неаполь, где закончил Кастель ди Капоана, ныне именуемый Викариа, в котором находятся все трибуналы королевства, а также Кастель дель Уово, и там же он равным образом заложил башни и выстроил ворота над рекой Вальтурно в городе Капуе, обнесенный стеной парк для ловли птиц близ Гравины, а в Мельфи – другой, для зимней охоты, помимо многого другого, о чем, ради краткости, не рассказывается.

Никкола же, пребывая во Флоренции, занимался не только скульптурой, но и участвовал в строительстве зданий, сооружавшихся по плохим проектам во всей Италии и в особенности в Тоскане. Так, он немало потрудился над строительством аббатства в Сеттимо, не завершенного исполнителями воли графа Уго ди Андеборго, подобно шести другим, как об этом говорилось выше. И хотя на колокольне названного аббатства на мраморной эпитафии можно прочесть: gugliel me fecif (Гульельмо меня сделал.), тем не менее по манере можно узнать, что там не обошлось без советов Никкола, который в то же самое время строил в Пизе старый палаццо дельи Анциани, ныне разрушенный герцогом Козимо, дабы на том же месте построить, пользуясь отчасти старым, великолепный дворец и монастырь нового ордена рыцарей св. Стефана по проекту и модели Джорджо Вазари, аретинского живописца и архитектора, который приспособил его, насколько мог лучше, к старым стенам, переделав их по-новому. Никкола построил и в Пизе много других дворцов и церквей, и он был первым, после того как был забыт хороший способ строительства, кто ввел в Пизе в обычай строить на столбах, на которых выводятся затем арки; сначала же под этими столбами вбиваются сваи, ибо в противном случае, если первый слой фундамента давал трещины, то стены всегда оседали, при сваях же, как показал опыт, здания становятся весьма прочными. По его же проекту была выстроена церковь Сан Микеле ин Борго камальдульских монахов.

Но самой прекрасной, самой удачной и самой причудливой архитектурой, когда-либо созданной Никкола, была колокольня Сан Никкола в Пизе, там, где пребывают братья-августинцы, ибо снаружи она восьмигранная, внутри же круглая, с винтовой лестницей, доходящей до вершины и оставляющей в середине свободный пролет вроде колодца, и через каждые четыре ступеньки колонны с хромыми арками поднимаются кругом так, что свод, опирающийся на эти арки, так же поднимается до самого верха таким образом, что стоящий на земле всегда видит тех, кто поднимается те же, кто поднимается, видят стоящих на земле, а находящиеся на полпути видят и тех и других, то есть и тех, кто наверху, и тех, кто внизу. Эта причудливая выдумка была впоследствии осуществлена лучшим способом, с более правильными размерами и более нарядно архитектором Браманте в римском Бельведере для папы Юлия II также Антонио да Сангалло в колодце, сооруженном в Орвието по повелению папы Климента VII, о чем будет сказано в свое время.