Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих

Для церкви в Поджо-а-Кайано, на вилле синьора герцога, я написал на дереве Мертвого Христа на коленях у Матери со смотрящими на него святыми Косьмой и Дамианом и с летящим плачущим ангелом, который показывает символы Страстей нашего Спасителя. А почти что в это же время во флорентийской церкви Кармине, а именно в капелле моих больших друзей Маттео и Симоне Ботти, был установлен мною же написанный алтарный образ с изображением распятого Христа и плачущих св. Иоанна и Марии Магдалины. Далее, по заказу Якопо Каппони и для посылки их во Францию, я написал две большие картины: на одной Весну, а на другой Осень, с большими фигурами и новыми выдумками, а еще на одной картине большего размера — мертвого Христа, поддерживаемого двумя ангелами, и в небесах — Бога-отца. Для монахинь Санта Мариа Новелла в Ареццо я в те же дни, или незадолго до этого, послал алтарный образ Благовещения с двумя святыми по сторонам, а камальдульским монахиням в Луко, что в Муджелло, другой, который находится внутри хора их церкви и который изображает распятого Христа с предстоящими св. Иоанном и Марией Магдалиной.

XLVII. Луке Торриджани, большому моему другу и близкому мне человеку, хотелось иметь наряду со многими другими произведениями нашего искусства также и что-нибудь собственноручно написанное мною, с тем чтобы всегда держать это при себе, и я написал ему на большом холсте обнаженную Венеру и вокруг нее трех граций, из которых одна ее причесывает, другая держит перед ней зеркало, а третья наливает воду в сосуд, собираясь ее купать. Картину эту мне удалось написать с величайшим старанием и величайшей тщательностью, на какие я только был способен, дабы порадовать душу не только самому себе, но и столь нежно любимому моему другу. Сделал я также для Антонио де'Нобили, главного казначея Его Превосходительства и человека весьма мною любимого, не только его портрет (писать мне не хотелось), но и голову Христа соответственно тому, что Лентул пишет о его лике, однако и то и другое я сделал добросовестно. Равным образом написал я другую голову Христа, несколько более крупную, но подобную предыдущей, для синьора Мондрагоне, которая до последнего времени находилась у дона Франческо деи Медичи, князя Флоренции и Сиены, и которую я подарил Его Высокородию за великую любовь, питаемую им к доблести и к нашим искусствам, и с тем, чтобы, взглянув на нее, он мог вспомнить, что я его люблю и что я его верный друг.

У меня все еще находится в работе большая картина, которую я вскоре надеюсь закончить, вещь очень смелая и предназначенная синьору Антонио Монтальво, владетелю Сассетты, достойного первого и самого приближенного к нашему герцогу камергера и настолько нежного и близкого (чтобы не сказать лучшего) мне друга, что, если только рука моя не обманет заветного моего желания оставить ему залог моей любви к нему, мир узнает, насколько я его почитаю и насколько я дорожу тем, чтобы память о столь почитаемом, верном и любимом мною синьоре жила в потомстве, так как он охотно берет на себя заботу и попечение о всех выдающихся талантах в этой области и о всех любителях рисунка. Для синьора князя Франческо я недавно написал две картины, посланные им в Испанию, в Толедо, одной из сестер семейства синьоры герцогини Элеоноры, а для него лично — небольшую картинку вроде миниатюры с сорока большими и маленькими фигурами, согласно его прекраснейшему замыслу. Для Филиппе Сальвиати я не так давно закончил образ, предназначенный сестрам св. Винченции в Прато и изображающий наверху — Венчанную Богоматерь, уже вознесшуюся на небо, а внизу — апостолов, обступивших гробницу. Для черных монахов флорентийского аббатства я также в настоящее время пишу образ, который близится к концу и на котором будет изображено Успение Богородицы и апостолы в фигурах больше натуральной величины, а по сторонам его — другие фигуры и истории, а также обрамления, задуманные мною по-новому.