Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

Предвидя свое высшее назначение, Клеопатра с пользой употребила свободу изгнания. Никто не знает, что может случиться; даже на троне вас окружают люди, которые вас стесняют, и те, от которых хорошо избавиться без скандала. В Антиохии, где она жила, будущая царица Египта, изучила, под руководством великого ученого, искусство отравления.

Возвратившись из Италии в Александрию, первой ее заботой было снова начать курс учения, которым она пренебрегала со времени пребывания в Египте Юлия Цезаря.

Её дворец-Антирод (остров Роз) был как нельзя более удобен для этих занятий. Под предлогом отдохновения от долгого путешествия она заперлась в этом дворце в обществе близких женщин и сотни невольников, под охраной египетских солдат и десяти галльских стрелков.

Каждый день она удалилась в свою лабораторию, где анализировала, сравнивала и делала опыты с ядами всех сортов: минеральными, растительными, и животными. Ибо все три царства природы имеют одинаковое отношение как к добру, так и ко злу, содержа в себе жизнь и смерть. По большей части эти опыты производились над животными: собаками, кошками, птицами; иногда над невольниками, над несчастными, которых считали за ничто– нужно уметь заставить страдать, чтобы уметь убивать.

Она изучила первенство такого-то яда над таким-то противоядием. Радостная, от успехов в науке, Клеопатра, окончив занятия, присутствовала в дворцовом саду при упражнениях египетских солдат, которых учили гaлльcкиe стрелки.

Потом, когда наступал вечер, прекрасного Андроника вводили потаенной дверью в ее спальню.

После того, что мы передали об их разговоре на палубе, царской галеры, никого не удивит любовь, или вернее каприз Клеопатры к молодому галлу.

И хотя Андроник признался, что он оставил свое сердце в Аквитании, он с такой страстью отвечал на ласки египетской царицы, о которой она и не мечтала. Правда, что сердце ничего не значит в известном роде нежности, и что в возрасте Андроника было бы больше, чем добродетелью, было бы героизмом, противиться созданию, обладавшему всей обольстительностью красоты и всем могуществом власти. Каждый вечер он любил по повелению египетской царицы.

По повелению – выражение совершенно точное. Однажды она ему сказала: «Я хочу, чтоб ты меня любил! – и он повиновался.

В течение трех недель он исполнял свое назначение официального любовника.

Странное смешение распутства и гордости! Иногда, когда он приближался к он изголовью, погруженная в важные размышления, она даже не поднимала головы…

И он должен был оставаться безмолвным и неподвижным, ожидая чтобы она заметила. что он здесь.

Наконец она его замечала; позабывая заботы настоящего и будущего царица становилась женщиной, и женщиной алчной до наслаждений. Ее огненный взгляд впивался в любовника… Но даже в минуты самого сладостного упоения, в минуту самого пылкого восторга, она заставляла этого любовника уважать то расстояние, которое отделяло его от царственной любовницы.

Понятно ли? – она принадлежала и не принадлежала ему.

Нужно было иметь двадцать пять лет, чтобы платить такой постыдной подчиненностью за несколько часов не полного блаженства.

Андроник имел эту смелость и эту силу три месяца кряду. Галлы были крепкие люди!

Между тем львёнок, как называла Клеопатра своего брата и мужа,– все с большим и большим нетерпением переносил удаление своей сестры и супруги в Антирод.

Однажды, во время упражнений египетских солдат, прибежавшие невольники объявили царице о прибытии короля.

Она, – вся грация – вышла ему на встречу.

Он хотел присутствовать при новых маневрах; они были нарочно для него начаты. В то время, когда их исполняли, Клеопатра заметила, что он не спускал глаз с Андроника.

Спустя несколько времени царь и царица были одни в отдаленной комнате.

– Клеопатра, – без вступления сказал Менней,– я ненавижу Андроника, одного из тех галльских стрелков, которых дал тебе Цезарь.

– А! – холодно сказала она. – Почему ты его ненавидишь!

– Потому, что ты его любишь..

Она пожала плечами.

– Разве Клеопатра может любить солдата! – воскликнула она.

– И так, чтоб доказать, что я ошибаюсь, возразил царь, – отдай мне этого человека.

– Возьми его! – отвечала Клеопатра. – Возьми уж и его товарищей. Они мне более бесполезны; мои египтяне стреляют теперь не хуже их.

– Хорошо. Я беру. Благодарю.

Десять стрелков сопровождали Птоломея в Александрию.

На другой день, обвиненные и осужденные за воображаемый заговор, они без дальнейших церемоний, были все десять распяты на площади в одном из самых многолюдных кварталов города. По особенной милости маленького государя осужденные прежде, чем быть распятыми, были удавлены.

Узнав о происшествии, Клеопатра даже не поморщилась.

Если все прочие галльские стрелки были ей бесполезны, как наставники ее солдат, то Андроник, в частности, перестал ей нравиться как любовник; ее прихоть прошла.

Но она находила дурным, что Птолемей позволил себе, без ее одобрения, умертвить этих десять человек. Один Андроник еще куда ни шло, царь, понятное дело,  его ненавидел; но всех, – это слишком!