Жмурки с маньяком

— Я знаю, тем двоим, что сейчас сидят в ангаре, не жить. Но, следуя твоей логике, нам придется убрать и знакомого Вениамина, через которого он толкал глюкозу, — Барышников, если мне не изменяет память. У того есть подруги, знакомые, родственники. У тех тоже есть близкие им люди. Давай команду, Андрей. Но, пожалуй, начнем с жены журналиста. Потом прикончим ее мать, соседей, сослуживцев, однополчан ее отца~ К следующему году мы сможем вплотную приступить и к самому Барышникову. Если нам и суждено сгореть, то дров под нами и так достаточно, от нас не останется и пепла.

Белуха промолчал. Наверное, подумал он, Карл прав. И хорошо, что он самостоятельно распорядился судьбой Ирины Голубевой. Дальше Белуха пошел по стопам своего младшего товарища.

С прежним отвращением глядя на Губенко, он как бы невзначай проронил:

— Только бы Мирза не перестарался.

Вениамин медленно поднял голову. На его лицо набежала гримаса. Он ждал, что скажет Белуха дальше.

— Ты сказал, чтобы Мирза только напугал их?

Алберт Ли ответил утвердительно и присел на стул.

— Однако мне придется проконтролировать его. — Белуха от порога окликнул Губенко: — Веня, а ты не хочешь попрощаться со своими компаньонами? — Он хрипло рассмеялся и вышел за порог.

Развеев не верил в чудеса, но вот с него снимают ошейник, бросают к ногам одежду. Чей-то повелительный голос приказывает ему одеваться. Он механически выполняет указания. Ложкин — нет. Леня стоит на коленях, короткая цепь натянулась, ошейник врезался в горло. Ложкин мертв. Наркоман умер от разрыва сердца, когда Мирза поднес его лицу раскаленные клещи. И таджик оправдывается перед властным человеком.

Развеева даже не предупредили, чтобы он молчал. К чему? Он все понял, до конца дней своих будет просыпаться в холодном поту и вспоминать этот кошмар. Длинные спутанные волосы упали на лицо, мешают смотреть. Его руки трясутся на баранке «жигуленка», и Развеев, свернув на обочину, долго приходит в себя.

Никогда не придет~

Спустя час, забывая вовремя переключать передачи, он ехал в город. Домой.

Глава двадцать первая

Слегка поддерживая Ирину за локоть, следователь Эдуард Зимин провел ее длинным коридором и спустился на несколько ступенек в просторное прохладное помещение морга. Одну его стену занимали ровные ряды белых дверок, похожих на дверки микроволновых печей. Морг строили финны.

В середине зала с кафельным полом стояли два человека — один в белом халате, другой в сером костюме и галстуке. Тот, что был в костюме, держал в руке кожаный кейс. Он подошел к Ирине и представился:

— Владислав Корабельников, врач. Я очень сожалею, примите мои соболезнования.

Не сводя глаз с холодильных камер, Ирина кивнула. На ней был клетчатый костюм.

Врач коснулся ее руки.

— Если вы готовы, мы можем начать процедуру опознания. Что делать~ Но я вынужден просить вас, успокоиться. Еще раз простите. Я буду рядом.

Ирина еле слышно сказала «да».

Мужчина в белом халате подошел к одной из камер.

Ирина закрыла глаза, она не видела, что там делает сейчас этот человек. Рядом прозвучал голос Корабельникова:

— Я здесь, успокойтесь.

К ним подошел следователь.

— Ирина Владимировна, вам принести воды?

Она открыла глаза.

— Нет.

Он лежал на узкой выдвижной полке, накрытый белой тканью. В том месте, где должно было быть лицо, расплылось бледно розовое пятно.

Снова голос врача:

— Я хочу вас подготовить, Ирина Владимировна. Лицо вашего мужа сильно пострадало. Будьте мужественны. — Он сделал знак человеку в халате, и тот убрал с лица простыню.

Боже~

Ирина качнулась. Ее поддержали руки следователя. Он обнял ее за плечи и сделал шаг вперед. Они вплотную приблизились к телу. Ирина не могла оторвать взгляда от обезображенного лица. На месте глаз, носа и нижней части лба зияла страшная, чернеющая пустота. Корабельников поднес к носу женщины ватку с нашатырным спиртом, Ирина резко дернула головой.

— Будьте мужественны.

Она едва слышно сказала:

— Что~ что я должна сделать?

Зимин с готовностью ответил:

— Вы должны удостоверить, что это ваш муж, Павел Семенович Мельник, и расписаться в протоколе. Это он?

— Да. Это мой муж, Павел Мельник.

— Вы можете назвать какие-нибудь приметы на теле, шрамы, родинки, татуировки? Так как его лицо сильно пострадало~

— Хорошо, — перебила его Ирина. Она подняла руку, касаясь своей шеи на уровне четвертого позвонка. — У него в том месте шрам от глубокого пореза.

Зимин посмотрел на человека в белом халате. Тот утвердительно кивнул головой.

— Большое спасибо, Ирина Владимировна. Но~ вы должны взглянуть на тело целиком. Увы, таковы правила процедуры.

Человек в халате откинул простыню.

Ирина перевела взгляд на руки покойного. Они вытянулись вдоль тела и казались очень длинными. Он лежал к ней левой стороной. Его кисть напомнила ей виденный в журнале снимок со слепка кисти Николо Паганини. Но тот слепок был белым, а его кисть выделялась на фоне меловой подстилки восковой желтизной.

Она долго смотрела на эту руку, и вдруг слезы хлынули из ее глаз. Зимин поднес к ее губам стакан воды. Зубы дробно стучали о край, вода лилась с подбородка на костюм.