Жнец

Сосредоточившись на биении пульса у ее носа, на его груди, расширяющейся, когда он вдыхал, и выдыхал, Морана пыталась синхронизировать свое собственное дыхание с его, точно так же, как она делала это в пентхаусе, когда у нее произошла паническая атака. Она сосредоточилась на жизни в нем, открыла рот и прикусила язык. Было тяжело. Она чувствовала себя тяжелой.

— Там был..., — начала она хриплым голосом, — Кто-то был в моей комнате.

Как и на вечеринке, она почувствовала, как он замер, каждый мускул прижимался к ней. Грудь, спина, бицепсы, предплечья, бедра. Даже его шея. Мускулы напряглись в момент внезапной тишины.

— Что значит, что кто-то был в комнате? — спросил Данте, гнев в его голосе прорвался сквозь ее анализ мужчины, на котором она сидела.

Она искоса посмотрела на Данте и заговорила, но по какой-то безумной причине ее голос все еще не звучал.

— Когда я проснулась, кто-то был в комнате, — сказала она им, ее голос был едва шепотом, но достаточно громким, чтобы оба мужчины могли услышать в тихой комнате. — Он напал. Я сбежала и попала сюда.

Она видела, как Данте оглядел ее, его глаза вспыхнули яростью и метнулись к Тристану, глаза

которого она не могла видеть. Он либо смотрел ему в глаза, либо уткнулся носом в теплое удобное место на шее. Прямо сейчас она выбрала шею. К тому же то, как он держал ее, было очень приятно. Уютная, теплая и безопасная.

Морана внезапно почувствовала, как ее веки давят на нее, все ее тело становится тяжелым. Она услышала, как Данте что-то сказал низким тоном и громыхание в груди Тристана, но все это звучало приглушенно, когда Морана приспособилась к нему и устроилась, закрыв глаза, засыпая, зная, что в следующий раз, когда она проснется, ничто не нападет на нее.

***

Это движение разбудило ее. Паника, воспоминания о нападении, мысли о ловушке, сдерживании воли заполнили ее разум.

— Шшшшш, — мягкий шепот с ароматом виски и греха налился на нее, проникал в ее уши, наполняя ее кровью, дрейфовал во все части ее тела, согревая ее изнутри.

Весь внутренний мир её, расслабился. Тогда к ней пришли и другие воспоминания после нападения, побег, дом Данте, Данте, Зия и, наконец, Тристан. Она заснула на нем, как маленькая коала, которой она стала с ним. Она не могла поверить, что на самом деле заснула не рядом с ним, а на нем.

Движение продолжалось. Открыв глаза, чтобы увидеть всю тьму, она поняла, что её несут держа одну руку под ее коленями, а другую, на плечах. Обняв его за шею, Морана попыталась вглядеться в темноту, но не смогла. И даже несмотря на то, что на нее напали, несмотря на то, что всю ночь скрывала их, несмотря на то, что она понимала, что нападавший может быть очень близко, Морана не чувствовала ни капли своего предыдущего страха, глядя в темноту.

Мужчина, держащий ее, был тьмой. Он чувствовал себя комфортно в темноте, один с темнотой, владел темнотой. И пока он держал ее так, как он держал, в безопасности на руках, эта тьма принадлежала ей Он принадлежал ей.

В нем ей было комфортно, в нем было безопасно, она была с ним целой. Она не знала, куда он ее ведет. Ей было все равно. Он мог отнести ее в пещеру, все, что ей было нужно. После жизни, проведенной в борьбе за себя, после той ночи борьбы за выживание, это то, за что она боролась, сражалась и жила. Этот драгоценный, тихий, мягкий момент, когда даже в самые темные ночи она не была одна. Она добралась до берега одна, и он нес ее оттуда.

Она снова услышала его сердцебиение, тук

тук тук, в его груди, где ее ухо было прижато. Теперь оно билось нормально, а не в том брутальном темпе, который был раньше. Ветер дул холодом по ее голым рукам и ногам, а по всему телу пробежала дрожь.

Его руки притянули ее ближе к своему телу, тепло исходило от его кожи, и он продолжил идти. Морана хотела задать ему вопросы, но это означало бы нарушить тишину, нарушить звуки его ровного сердцебиения и ночных существ, а она не хотела этого делать. Несмотря на то, что мышцы ее тела болели, плечо, прижатое к его груди, болело, а ее бедра казались расколотыми, она успокаивалась.

Сияние света заставило Морану повернуть голову и посмотреть в сторону источника. Он нес её к себе домой.

Его дом.

Удивление охватило ее, когда она прищурилась на свет, чтобы убедиться, что она не приняла его за какое-то другое сооружение. Нет. То же озеро, та же веранда, тот же стул, на котором она хотела сесть.

Он вёл её к себе домой. О Боже. О Боже. Она почувствовала, как ее сердце снова начало биться, вспоминая главного урода, налетевшего на нее.

Сглотнув, Морана открыла рот, чтобы что-то

сказать, на этот раз не зная, было ли ее молчание результатом нападения или шока. Она повернула голову, чтобы посмотреть на него, и через несколько минут, чувствуя ее пристальный взгляд, он посмотрел на нее сверху вниз. Его глаза, затемненные слабым светом, встретились с ее, и Морана почувствовала, как ее пальцы сжимают его твердую шею. Она знала, что вопросы наполняют ее глаза, и она могла видеть ответы в его.