Жнец

Я прикусываю губу и жду, пока он, наконец, откроет пакетик. Когда он достает презерватив, то снова смотрит на него. Я не вижу выражения его лица, но он продолжает дергать себя за воротник, а вена у него на шее при этом начинает судорожно пульсировать.

Только когда он встает, чтобы уйти, мне приходит в голову, что он не знает, что с ним делать. Я вскакиваю с кровати и бегу за ним, хватая его за руку. Он смотрит в сторону коридора, обдумывая попытку сбежать. Его кожа горит под моей ладонью, и я знаю, что он считает шаги до двери.

Он расстроен. И я не знаю, что делать в этой ситуации. Потому что он не скажет мне, что случилось. Поэтому я иду на риск и, приподнявшись на цыпочки, притягиваю его лицо к себе.

— Вернись, — шепчу я. — Я не хочу, чтобы ты уходил.

Он окидывает меня пристальным взглядом, изучает так, будто я сбиваю его с толку. Как будто он не знает, что заставляет его возвращаться сюда снова и снова. Ко мне. Но он не предпринимает попыток уйти. Он не говорит «нет». Поэтому я наклоняюсь, беру его за руку, переплетая свои пальцы с его, и буквально тащу его за собой. Когда мы добираемся до кровати, я мягко толкаю его на матрас. Я запихиваю все, что он купил, за исключением одного презерватива, в ящик тумбочки, чтобы он не думал об этом. А потом я подползаю и опускаюсь на колени рядом с ним.

Я полностью завладела его вниманием. И я полностью осознаю, что одно неверное движение с моей стороны заставит его сбежать. Он здесь со мной, но уже одновременно на полпути к двери. Мне нужно, чтобы он расслабился. Мне нужно, чтобы он чувствовал себя со мной комфортно.

Поэтому я начинаю постепенно. Моя рука касается его бедра, ожидая одобрения или отказа от моего прикосновения. Он не отстраняется, и я воспринимаю это как знак продолжать.

Я провожу пальцами по его мускулистому бедру и по горячей выпуклости на брюках. Он издает сдавленный гортанный звук, когда я провожу так несколько раз. Здесь его брюки натянуты до предела, что свидетельствует о сильной эрекции под ними.

Его глаза проигрывают битву с желаниями, вскипающими внутри него - его взгляд затуманивается от нарастающей похоти. Он так сильно прижимается к моей ладони, что ему наверно больно, но он ждет, что я сделаю дальше. Я нахожу язычок застежки-молнии у него на брюках и тяну за него вниз. Затем идет пояс, после чего я чуть приспускаю его брюки, чтобы взять его член через ткань трусов. Моя рука скользит по мягкому хлопку, сдавливая его естество через материал. Бедра Ронана дергаются с каждым моим движением, и я знаю, что немного подтолкнула его к краю.

Я рискую со своим следующим вопросом, моя рука при этом не покидает его члена. Я не хочу, чтобы он слишком много об этом думал.

— Могу я снять с тебя штаны?

Он моргает, глядя на меня, но не отвечает. Это протест. Он не уверен, а я не хочу давить на него.

— Мы можем оставить их,— исправляюсь я. — Это не имеет особого значения.

Я спускаю их настолько, чтобы они мне не мешали, а он наблюдает, как я разрываю новую обертку от презерватива. Когда я стягиваю с него трусы, и его член высвобождается, он перестает дышать вообще. Как и я. Я просто не могу отвести взгляд от его налитого, отяжелевшего эрегированного члена где-то в районе бедра.

Господи Иисусе.

Он огромный. Я знала это, но видеть  - совсем другое дело. Но я боюсь, что если буду смотреть слишком долго, то он неверно истолкует это. Поэтому я трясущейся рукой тянусь вперед и раскатываю презерватив по всей длине. Ронан не дышит. Но он внимательно наблюдает за всем процессом, как будто запоминает его для следующего раза.

В этом нет никакого смысла. Этот парень просто великолепен. И ему 29 лет. Прошло уже два года с тех пор, как он заявил на меня свои права после убийства Блейна, но до этого у него ведь наверняка были женщины. Так ведь?

Как бы сильно я ни хотела спросить его об этом, для этого еще слишком рано. Будем продвигаться по одному шагу. А прямо сейчас, я просто хочу, чтобы ему было хорошо. Хочу дать ему еще одну дозу наркотика, которого он так жаждет. Хочу, чтобы он продолжал возвращаться ко мне раз за разом.

Мы как масло и вода. Мы не смешиваемся. Я плохо подхожу ему. И он мне тоже не подходит, наверное. Но я все равно принадлежу ему. И он должен это знать.

Поэтому я снимаю сорочку, после чего устраиваюсь у него на бедрах.

— Так нормально?

Он пристально смотрит на мою грудь. Он, наверное, видел их тысячу раз на сцене, но нельзя считать наверняка, судя по тому, как он пялится на них сейчас.

— Да, — отвечает он хриплым голосом.

Я наклоняюсь вперед и беру его лицо в свои руки, при этом трусь о его тело. Его руки находят мой затылок, и он целует меня жестко и грубо. Потом его голова откидывается на подушку, и он просто смотрит.

Я даю ему то, что он хочет. Я представляла, как у нас будет с ним каждый раз, когда я нахожусь на сцене в «Слейнте». Я прижимаюсь к его телу, а его руки находят мои ягодицы, он растягивает меня грубо и без изящества. И бедрами устремляется вперед в поисках моего тепла.