Жнец

Захар для Митяя с семьёй, теперь был кормильцем, надеждой, опорой и истиной в последней инстанции. Откуда у него это знание, Захар не понимал, но сомнений в этом не было. И еще, он никак не мог увидеть выцветшие волосы Семёна – сына Митяя, в темноте леса, однако увидел. Судя по всему, в местной версии реальности, у Захара проснулись новые таланты. Вот и чудненько, болтать о них явно не стоит, нужно будет проверить на досуге. Нужно было отдохнуть, можно было конечно перестраховаться и не спать, всё-таки трофей не малый, искушение для Митяя может быть слишком сильным. Однако впереди был новый день, нужны были силы, рано или поздно он всё равно уснёт, оставалось надеяться на интуицию, которая подсказывала, что всё нормально, подвоха от семейства не будет. Распределив дежурство, Захар накрылся плащ-палаткой и крепко, без сновидений уснул.

Самостоятельно проснувшись через два часа, Захар понял, что окончательно выспался. Это было приятно, вечное состояние недосыпа в своём родном мире, дико бесило. Позавтракав, Захар принялся рассматривать связанных бандитов и размышлять о дальнейших планах на жизнь. Во-первых, нужно поменять одежду и вообще свои вещички пока спрятать. Внимания и так будет слишком много, не нужно усугублять и вызывать подозрения. Плащ-палатку Захар решил тоже спрятать, магом он был только в воображении Митяя и его семьи, не нужно настоящих раздражать. Порывшись в трофеях, Захар подобрал подходящую по размеру одежду. Штаны с рубахой из приятной на ощупь ткани, толстый шерстяной свитер, куртка из толстой кожи и кожаные сапоги на толстой подошве завершили образ местного жителя. Из оружия Захар выбрал здоровенный кинжал, больше похожий на небольшой меч, с богато украшенными ножнами и двухсторонний боевой топорик. Со щитами и копьями решил не связываться, слишком непривычное оружие. Имевшиеся луки Захар тоже рассматривать не стал, а вот арбалеты перебрал. Сделаны они были отвратительно. Даже неопытный взгляд Захар определил, что перед ним натуральный ширпотреб. Возможно он и ошибается, но желания связываться с этим барахлом не было, никакой уверенности, что не получишь по роже своей же тетивой.

– Господин не хочет привлекать внимание?

Внимательный взгляд Митяя следил за его действиями.

– Есть такое дело, надеюсь ты не против.

– Вы спасли меня и мою семью, я в любом случае буду за Вас.

– Рад слышать. Расскажи мне об арбалетах, здесь можно раздобыть приличный?

– Чудно Вы самострелы называете, а зачем господину оружие черни?

– Я воин, меня интересует все что касается оружия, расскажи мне о ваших битвах.

Тактика в местной реальности была незамысловата. Войска находили удобное поле, после чего вступали в дело стрелки. Арбалетчики в местной воинской иерархии стояли на низшей ступени, пользы от них было немного, местные самострелы были громоздкими, неудобными при зарядке, скорострельность была невеликая. Самострелами пользовались те, кто другими видами вооружения владеть не умел, либо боялся вступать в ближний бой. Землепашцы, смерды и разного рода работный люд. Частенько после первого – второго выстрела они начинали разбегаться, считались крайне ненадежными. Именно такие и составили костяк пленённой банды. Лучники стояли выше, происходили в основном из охотников. В отличии от крестьян, считавших пролитие крови противным натуре землепашца, охотники были к этому делу привычны, поэтому отряды лучников, были довольно опасны для противника, их старались беречь, тем более, что обычно их было немного. Следующими в бой вступала закованная в броню пехота. Вооружена пехота была щитами, копьями, топорами, дротиками и короткими мечами, которыми удобно было пользоваться в строю. Пехота часто состояла из наёмников, главной ценностью пехоты была стойкость. Как правило это были люди, не отличавшиеся знатностью рода, однако дорожившие своей честью. Заключив уговор с нанимателем, они никогда его не нарушали. Часто нанимались целыми семьями, нередко можно было видеть дедов, сыновей и внуков в одном строю. Деды, самые опытные, в бой вступали первыми, за ними стояли сыновья, а затем уже внуки. Дед в местном понимании отличался от привычного Захару образа завсегдатая поликлиник и пенсионных отделов. Это был серьёзный мужик 30 – 35 лет от роду, поэтому выражение старый дед означало не преклонный возраст, а матёрого, опытного мужчину, имеющего внуков. Женились тут рано, до седин доживали нечасто. Рубилась пехота обстоятельно, без фанатизма, но стояла всегда до конца. В плен сдавались, только раненными либо в случае гибели или пленения нанимателя, это была общепринятая практика. Раненных наёмников никогда не добивали, своеобразная цеховая солидарность, которой придерживались все стороны без исключения.