Жнец

Кольцо на пальце отдавало теплом. Размер его соответствовал пальцу жнеца, а потому Ситре кольцо было великовато. И – тяжелее, чем ей казалось.

– А вы не боитесь, что его украдут?

– Нет. Любой человек, достаточно глупый для того, чтобы украсть кольцо жнеца, исчезает из этого мира, поэтому такой опасности больше нет.

Кольцо становилось заметно холоднее.

– Притягательная вещица, не правда ли? – спросил жнец.

Неожиданно Ситра поняла, что кольцо не просто холодное, оно ледяное. В течение нескольких мгновений металл покрылся инеем, а ее палец охватила такая боль, что она рывком стащила кольцо, и оно отлетело в угол комнаты.

Отмороженным оказался не только палец, на который было надето кольцо, но и пальцы, которыми она его стащила. Ситра подавила всхлип. Наночастицы наполнили ее кровь морфином, и Ситра почувствовала, как тепло заструилось по ее телу. Голова закружилась, но Ситра взяла себя в руки.

– Мера безопасности, – сказал жнец. – Сам установил. Микрочип, обеспечивающий мгновенное замерзание. Дай-ка мне взглянуть.

Жнец включил лампу, взял Ситру за руку и принялся разглядывать ее пальцы.

– В Век Смертных ты потеряла бы палец, но сейчас наночастицы уже лечат повреждение.

Он отпустил руку Ситры.

– Завтра все будет в порядке. Зато в следующий раз уже подумаешь, стоит ли трогать чужие вещи.

Он поднял кольцо, положил его на ночной столик и протянул Ситре пустой стакан.

– С завтрашнего дня молоко мне приносит Роуэн, – сказал он.

Расстроенная сверх меры Ситра произнесла:

– Мне очень жаль, что я вас разочаровала, Ваша честь! Вы правы, я не заслуживаю того, чтобы приносить вам молоко.

Жнец поднял брови:

– Ты не поняла. Это не наказание. Любопытство вполне в природе человека. Я просто позволил тебе расстаться с ним. И должен сказать, это заняло немало времени.

Он заговорщицки усмехнулся:

– Посмотрим, насколько хватит Роуэна.

Иногда, когда бремя моей работы становится невыносимым, я начинаю сожалеть обо всем, что мы потеряли, победив смерть. Я думаю о религии и о том, что, став спасителями самих себя, став богами, мы потеряли веру. Что это значит – верить в нечто, превосходящее тебя во всех отношениях? Принять собственное несовершенство, но с надеждой взирать на образ того, кем сам ты никогда не станешь? Должно быть, это страшно. Но это же и возвышало людей над уровнем обыденного, и оправдывало разнообразные формы зла. Я часто размышляю над тем, а не перевешивало ли зло, состоявшее в отрицании бога, сами преимущества веры?

У нас же есть тоновики, создавшие собственный культ. Они одеваются в мешковину и поклоняются звуковым вибрациям; но, как и многое в нашем мире, это всего лишь жалкая имитация былого. К их ритуалам нельзя относиться серьезно, потому что существуют они лишь для того, чтобы придать хоть какой-нибудь смысл быстро летящему времени.

Недавно я имела дело с тоновиками, обитающими в нашем округе. Пошла на их сборище, где должна была забрать жизнь у одного из них – человека, который еще ни разу не проходил разворот и не омолаживался. На этом сборище они интонировали то, что у них называется «резонансной частотой вселенной». Один из них сообщил мне, что звук – живая субстанция и что, гармонизируя с ним свою жизнь, ты обретаешь внутренний покой. А интересно, когда они смотрят на гигантский камертон, являющийся для них символом власти, верят они в него по-настоящему или же воспринимают как шутку?

– Из журнала жнеца Кюри.

Глава 12

Место для посредственности

– Только лишь в сообществе жнецов, – сказал жнец Фарадей, – действует принцип самоуправления. Все остальное регулирует «Гипероблако», которому сообщество не подчиняется. Именно поэтому трижды в год мы собираемся на конклавы, где решаем спорные вопросы, оцениваем общие принципы нашей работы, оплакиваем жизни, которые забрали.

Через неделю, на первой неделе мая, должен был состояться Весенний конклав. Роуэн и Ситра, которые достаточно хорошо изучили то, как устроено сообщество жнецов, знали, что все двадцать пять мировых регионов проводят свои конклавы единовременно и что в их регионе, который охватывал самое сердце континента Северной Мерики, работает триста двадцать один жнец.

– Мидмериканский конклав играет особую роль, – продолжал Фарадей, – потому что мы задаем тон для всего мира. Существует даже выражение: «Куда идет Мидмерика, туда и вся планета». Верховные жнецы Всемирного конклава обязательно прислушиваются к нам.

Фарадей сказал, что на каждом конклаве жнецы подвергаются испытаниям.

– Я не знаю, в чем будет состоять ваше первое испытание, а потому вы должны быть готовыми по всем пунктам.

У Роуэна по поводу конклава скопился целый миллион вопросов, но он придерживал их при себе, позволив Ситре вызывать поминутное раздражение жнеца, поскольку тот вопросов терпеть не мог и никогда на них толком не отвечал.

– Вы все узнаете, когда туда попадете, – сказал Фарадей. – Сейчас же все ваше внимание должно быть сосредоточено на тренировках и изучении теории.