Жнец (ЛП)

Я провожу большим пальцем по головке его члена и сжимаю, сцеживая влагу, которая уже сочится из него. Он открывает глаза. Одаряет меня тяжелым и темным взглядом, наблюдая за тем, как я пробую его на вкус.

— Кто-нибудь когда-нибудь прикасался к тебе так раньше? — спрашиваю я.

В ответ я слышу грубое бормотание.

— Нет.

Я обхватываю рукой толстое основание его члена и делаю еще пару рывков, заставляя его яйца прижаться к телу.

— А кто-нибудь еще был с тобой, Ронан? — спрашиваю я. — Ты когда-нибудь трахал кого-нибудь так же, как меня?

Последовавший рывок его бедер заставляет меня думать, что ему втайне нравится мой «грязный» ротик.

— Нет, — хмыкает он. — Только тебя, Саша.

Жар нарастает внутри меня, заряжая мою кровь маниакальной одержимостью. Господи. Я чуть не кончила от одной мысли об этом.

Этот парень — ходячее определение мужественности. Мужской силы. Если бы его парни были волчьей стаей, он был бы сильным и молчаливым Альфой. И все же я единственная, кто удостоился чести когда-либо касаться этого Бога среди смертных. Я. Девушка из городка Дота, которой нечего предложить, кроме моего сломленного «я».

— Это хорошо. — Мой голос хриплый, пьяный от осознания своего следующего заявления. — Потому что, если ты когда-нибудь прикоснешься к кому-то еще, я убью их.

Он задерживает на мне взгляд своих глаз, темный и разгоряченный, как расплавленный шоколад. Они прямо сейчас отражают мой собственный взгляд. То, что я чувствую. Только Ронан делает еще один шаг вперед, когда на его лице появляется маленькая мальчишеская улыбка. Я почти уверена, что могу услышать пение ангелов, потому что, черт возьми, это прекрасное зрелище. Но это длится недолго, потому что, как только я втягиваю его обратно в рот, его голова откидывается назад, а глаза закрываются.

— Знаешь, что, Ронан? — спрашиваю я.

Он никак не может сосредоточиться, пока я удерживаю его член в своей руке. Но я все равно ему говорю.

— Ты заслуживаешь того, чтобы чувствовать себя хорошо. И тот факт, что ты никогда этого не испытывал, — это гребаная трагедия. И я собираюсь это исправить. Здесь и сейчас.

Его член пульсирует в моей ладони, клеймя мою кожу своим жаром, когда я всасываю его быстро и глубоко, а затем мягко и дразняще.

— Скажи мне, как тебе больше нравится, — настаиваю я.

Он колеблется. Поэтому я продолжаю говорить.

— Тебе нравится, когда я стою перед тобой на коленях?

— Да, — отвечает он хриплым голосом. — Очень нравится.

— Покажи мне, что еще тебе нравится, Ронан.

Он хватает меня за затылок и удивляет, когда грубо толкается в рот, точно так же, как прошлой ночью. Я не только позволяю ему это, но и получаю удовольствие от этого. Я наклоняюсь и обхватываю его яйца, и он издает еще один горловой звук. Боже, как я люблю звук того, как Ронан кончает для меня.

Он трахает меня в рот беспорядочными толчками, головка его члена скребет о мои зубы и заднюю часть моего горла. Эта грубость вполне соответствует его характеру. То, как он доминирует надо мной. Он берет меня, когда хочет, не спрашивая. Потому что Ронан ничего не может с собой поделать. Он просто жаждет этого. Изголодался по этому. Теперь я это понимаю.

Он толкает меня вниз на свой член, а затем взрывается в моем рту. Он невежлив и не спрашивает, хочу ли я глотать. Он же животное. Такой жесткий и неучтивый. Но такой мой. Мой пещерный человек.

Но когда он отстраняется, на его лице появляется неуверенность. В его мозгу снова крутятся шестеренки. Удивление. Размышление. Беспокойство. Я не позволю ему запереться в этих мыслях. Эти мысли удерживают его подальше от меня.

Поэтому я улыбаюсь ему и заправляю член в штаны, прежде чем застегнуть молнию обратно. А потом я подхожу и сажусь рядом с ним на кровать, касаясь его ногой.

— Итак, — беспечно говорю я. — Чем займемся сегодня, мой похититель?

ГЛАВА 26

Ронан

Когда я замечаю вдали церковь на склоне холма, еле различимый звук вырывается из моей груди. Должно быть, это знак. Знак того, что я должен прекратить убегать и понести наказание за то, что я сделал. Алекс говорил об этом месте. Он рассказал мне, как ему нравится ходить в церковь. Как они будут помогать людям. Он сказал мне, что не имеет значения, что ты сделал, они помогут тебе.

Я тоже надеюсь, что они мне помогут.

Я уже несколько дней бегаю по этой местности. Ослабший от голода и больной по причине необходимости питья из грязных луж. Я думал, что смогу найти кого-нибудь, кто мне поможет. Что есть жизнь, которая все еще существует за пределами лагеря, как говорил Алекс.

Но единственное, что мне удалось найти, — это эту церковь.

Я смотрю на кирпичное здание и сравниваю его с церковью, которую описывал Алекс. Она не похоже на ту, о которой он говорил, но я помню слова, и они ясно дают понять, что это церковь. Что-то внутри меня говорит мне продолжать идти.

Но у меня нет выбора.

Мое тело слишком слабо, чтобы бороться дальше. Меня переполняют чувства, которых я не понимаю. Я ползу вверх по ступенькам и падаю рядом с дверью. Я пытаюсь поднять кулак, чтобы постучать или позвать кого-нибудь, но даже это мне не удается.