Жнецы

– Томас, – с крыльца обратилась женщина к старшему.

В ее голосе мелькнула просительная, чуть ли не умоляющая нотка. При этом ее как будто и не трогала участь этих двоих случайных гостей. А просто не хотелось, чтобы ее муж попал в какую-нибудь неприятность, связанную с кровопролитием.

– Да ты просто заведи ее в дом, – указал Томас. – А мы тут сами с ними управимся.

Женщина схватила девчушку за руку и потянула в дом. Но та не хотела упускать интересное представление, так что потребовался еще один рывок, чтобы она просеменила по крыльцу, а дверь следом захлопнулась. Но и тут Ангел успел заметить, с каким жестоким разочарованием ребенок напоследок глянул на него: вот-вот разревется.

– Мы не хотим ничего дурного, – сказал Ангел.

– Правда? – спросил Томас. Голос звучал скептически и устало. – Только теперь уже чуток поздновато, тебе не кажется?

– Мы просто хотим уйти отсюда живыми, – посмотрел на него Ангел.

– Не сомневаюсь, сынок. Только сдается мне, что с этим у вас возможна проблемка.

– Ты мог бы нам помочь.

– Спору нет, мог бы. Мог бы, но не буду.

– И почему?

– Потому что тогда вместо тебя умру я. Это если вам удастся выбраться из всей хрени, в которую вы вляпались. Чего, я думаю, не произойдет. Мистер Лихаген высоко ценит преданность. В том числе и материально.

– Те люди собираются нас убить.

– Что посеешь, то и пожнешь. Кажется, это из Библии, только места точно не знаю. Женка моя могла б тебе сказать. Любит читнуть, когда в настроении. Правда, со мной она на эти темы не рассуждает.

Мужчина перехватил цевье дробовика, и Луис напрягся. Ангел чувствовал, что он готов к прыжку, но, похоже, уловил это и Томас. Сдвоенный ствол уставился ему в грудь. В эту секунду сменился ветер, и пахнуло смрадным духом животных, которых Томас на своем грузовике отвозил на убой. В смутном предчувствии смерти они в страхе опрастывались на дно кузова.

– А ну-ка, – с вызовом сказал Томас. – Только дернись: еще стемнеть не успеет, как я твой труп скормлю хрякам.

Хряки. Теперь было слышно, как они грузно возятся и похрюкивают где-то за домом.

– Ты помогал им снимать кино, – сказал Ангел.

Томас, чуть поежившись, хмыкнул:

– Знать не знаю, о чем ты.

– Как они это делали? С моделью? Клали в грязь, будто женщину там жрут, а потом все монтировали в аппаратной? Ну скажи, как они это делали?

– Не знаю, да и дела мне нет, – уклонился Томас. – Лично я против вас ничего не имею, и убивать вас тут у себя – дело неблагодарное. Мистер Лихаген этого не одобрит. У него на вас, я так понимаю, другие планы. Ну ладно, топайте. Уходите и обратно не возвращайтесь. А ваши пушки пускай остаются у меня. А то вам веры нет: кто знает, как вы себя потом поведете.

– Без оружия у нас нет шансов, – заговорил Луис.

– У вас их и так не было.

– Ты, похоже, многое об этом знаешь.

Томас улыбнулся – без зловредства, скорее с жалостью.

– Вы сюда явились, готовые натворить бед, и тут удача повернулась против вас. На что же вы рассчитывали? Что тут в своем домище сидит одинокий старик, которого вы прихлопнете, а никто и пальцем не шевельнет, чтобы вам помешать? Так вот слушайте меня: к этому сукину сыну у меня любви нет, и, наверное, мир был бы более приятным местом, кабы он вовсе в него не рождался. Но вы сделали ошибку, что пришли сюда, и теперь она определяет, жить вам или умереть. Как я уже сказал: что вы посеяли, то и пожнете. – Стволом дробовика Томас указал на лес, из которого гости пришли. – Вон там лежит дорога и, может статься, ваш путь отсюда. Больше сюда не приходите. Если воротитесь, я вас убью. Лихаген там или не Лихаген – у меня семья, о которой надо заботиться.

– Я верю тебе, – сказал Луис.

– Вот и хорошо.

Оба, старший и младший, отшагнули, и под их бестрепетными стволами Ангел с Луисом двинулись прочь. Они уже почти скрылись в деревьях, когда Томас их окликнул:

– Эй!

Напарники остановились.

– Ты вот сказал, я многое об этом знаю? Вовсе нет. Просто я слышал, кто-то в баре дал волю своему языку позавчера вечером, и нас упредили держать ухо востро насчет незваных гостей. Я вот и смекнул, чего ожидать. Те ребята, они вас убивать не думают. Хотят вас оставить кому-то там еще.

– Кому? – встрепенулся Ангел.

Томас пожал плечами.

– Говорят, какая-то там то ли радость, то ли счастье. Черт его знает, я так расслышал.

– Счастье?

– Не, не счастье. – Томас сосредоточился. Брови сползлись к переносице за припоминанием слова. – Благословление? Тоже нет… А, вспомнил! Блаженство! Точно. Их, сказали, ждет блаженство.

* * *

Шли молча. Луис брел, глубоко погруженный в свои мысли. Его спесь, гнев и самонадеянность привели их сюда. Блисс. Значит, все-таки Блисс. Луис искоса поглядел на хмуро шагающего рядом Ангела, ушедшего в собственную боль. Вот он, видимо, уловив, что на него смотрят, чуть повернулся, и их взгляды встретились. В глазах Ангела не было ни укора, ни гнева. Все это требовалось Луису, и Ангел, не рассуждая, отправился с ним, несмотря на все свои нелегкие сомнения. Если это не любовь, то что?

– Ты козел, – сказал Ангел, разом остужая тепло в сердце друга. – Ты это хоть понял?

– Да, понял.