Жнецы Страданий

А через миг лекарка оказывается в черном коридоре и мчится навстречу плачу, рвущемуся из-за тяжелой двери. И почему-то возникает уверенность: за дверью этой непременно окажется покой Бьерги – креффа колдунов.

Коченеющей рукой Айлиша толкает тяжелую створку, дверь распахивается… и на глазах у обезумевшей от бега и тоски целительницы покой вместе с лежащим на лавке младенцем обрушивается вниз.

Девушка видит, как пропадает в черной пустоте кричащий комочек, и, понимая, что не выживет одна среди этой темноты, делает шаг и падает следом. Сердце подпрыгивает к горлу. Она просыпается на мокром от пота тюфяке, дрожащая, заплаканная, разбитая, трясущаяся от ужаса и тоски.

В один из вьюжных дней студенника, первого месяца зимы, судьба приготовила ей новое испытание. Только девушка вбежала в Башню целителей, отряхивая с кожуха снег и дуя на озябшие ладони, как Ихтор огорошил ее новостью:

– Сегодня, душа моя, буду учить людей жизни лишать.

От этих страшных слов, сказанных с обыденным равнодушием, казалось, застыл воздух. Айлиша помертвела. Непослушные губы сами собой прошептали:

– Я целитель. Не убивец.

– А что делать будешь, целитель, с тем, кого и спасти нельзя, и в живых не оставишь? – вздохнул крефф. – Как дашь легкую смерть? И чтобы мгновенная, без мук.

– Не знаю. Убить не смогу. Я всякий раз со двора убегала, когда мать птицу резала. А уж когда скотину забивали, и говорить нечего. Седмицу болела потом, мясо видеть не могла, – упрямо мотнула головой девушка. – Все надо мной смеялись. За блажь держали. Не смогу я.

– Дура, – сказал, как выплюнул, одноглазый. – Когда же ты в ум-то войдешь, а?

И, подтолкнув упирающуюся лекарку, так и заставил идти в покойницкую.

До самой ночи Айлиша зубрила урок, запоминая, где на человеческом теле самые уязвимые места. Ихтор был зол в учении, спуску не давал. Хочешь не хочешь, все затвердишь.

А на следующий день Майрико наставляла послушницу делать отраву, что за мгновение способна остановить стук сердца или заставить человека гнить заживо. Рассудок послушницы отказывался понимать, как лекарь может отнимать жизни? Да и видано ли, чтобы целитель был еще и убийцей? Все ее естество восставало против этого. Впервые девушка горько сетовала на свой Дар, впервые задумалась – хочет ли постигать науку? Может, напрасно она мечтала о Цитадели? Может, ее удел – заменить Орсану и занять ее место деревенской знахарки? Поди пойми.

…Через три ночи в Цитадель пришел обоз. Страшный был тот обоз. Не звенели бубенчики, не ржали весело, почуяв близкий отдых, лошади, не слышно было оживленных голосов приезжих.

В мертвой тишине храпящие кони вволокли во двор двое саней. И тянулся за ними темный, почти черный след. Возницы, охрипшие от криков, обессилившие, валились на снег без памяти, лошади, все в хлопьях пены на мокрых боках, ржали, били копытами, боялись подпускать к себе людей.

Двор крепости сразу же наполнился сиянием факелов, заметались тени…

– Ну, ну, – негромко приговаривал Фебр, осторожно приближаясь и ловя узду.

И тут же притягивал к себе исстрадавшуюся лошадиную морду, гладил, успокаивал. Но все равно копыта тревожно переступали в изрытом снегу; конь шарахался, пугаясь резких звуков, а бока подрагивали.

– Выпрягай, выпрягай! Они от запаха крови одурели, – кричал парень кому-то из младших выучей.

Вокруг саней сновали старшие послушники и креффы. С лестницы, где Айлиша стояла в наспех наброшенном кожухе, ей была видна Лесана, которая помогала стаскивать с обоза тела и трудилась наравне с мужиками. И вдруг выученица Клесха побледнела, прижала окровавленную руку к лицу. Айлиша вгляделась. Молодой парень, изодранный до костей. Кусок мяса. Как только лицо цело осталось?

Лесана обвела помертвевшим взором двор и почему-то из всех целителей увидела только стоящую на возвышении подругу.

– Сюда, сюда! – истошно закричала она, размахивая руками. – Айлиша!

Лекарка метнулась на зов, поспешно засовывая руки в рукава. Пробежала мимо трясущегося возницы, которого кто-то из младших поил горячим питьем. Мужик лет сорока с всклокоченной, торчащей во все стороны бородой тряским голосом говорил, стуча зубами о край кружки:

– Чуть опоздали до заката-то, дерево поперек дороги лежало. Пока оттащили, пока дальше тронулись, уже и смерклось. Да ходу-то всего верста! А тут они как полезли со всех сторон! Ратоборец наш бился, да куда там. Меня только оберег и спас. А ведь чуть опоздали до заката-то…

Целительница не поняла, кто опоздал, что за дерево… Она проталкивалась к Лесане.

– Что? Живой?

– Помоги! – Подруга вскинула глаза. Она стояла на коленях в снегу, удерживая голову молодого ратника. – Он живой еще. Помоги!

Девушка опустилась рядом. Неприметное лицо со сломанным носом… Вои все почти в шрамах и увечьях, странно, что Хранители берегли Лесану, не изуродовали покуда.

– Помоги. Он… он с обозом ехал, в котором мама моя приезжала. – И Лесана залилась слезами, не умея объяснить свое беспокойство о чужом человеке.