Жорж Дунаев

- Где-нибудь на окраине планетарной столицы, вряд ли в сельских районах имеются гипердвигатели. Постарайся посадить космокатер как можно тише и неприметнее, встречающие нам совершенно не нужны – Тиамат кивает, я откидываюсь в кресле и начинаю насвистывать «Ere we go!».

- Кстати, а у нас есть какое-нибудь оружие?

- В стандартную комплектацию катера входят два легких автоматических пистолета, размещенные в спинках кресел пилотов.

- Это как-то даже неинтересно – с пистолетами гипердвигатель и дурак достанет – я смеюсь, я в отличном настроении, я не привязан к пыточному стулу, меня не пытаются скормить древнему монстру, у меня есть два пистолета, прекрасная компаньонша и миссия, что принесет мне славу в веках. Живем!

Глава шестнадцатая.

Поднимая клубы пыли, наш катер приземляется среди дюн и песков, в получасе ходьбы от ближайшего человеческого жилья. По местному времени раннее утро, но солнце уже нещадно палит, заливая все вокруг ярким, резким светом. Один из бортов катера падает вниз, открывая собой трап. Я выхожу из темного транспортного нутра и тут же зажмуриваюсь. Потом я развожу руки в стороны, полной грудью вдыхаю горячий воздух пустыни и со всей дури кричу: «Ere we go! Ere we go!». За мной пытается вылезти Тиамат, но я ласково хватаю ее за талию и разворачиваю назад: «Дорогая, мундир пилота Федерации не лучший костюм для наших пустынных прогулок. Переоденься». Она вздыхает и отправляется обратно в душную темноту. Я тем временем устраиваюсь на песке и начинаю раскладывать дороги, смешивая стимуляторы в одну убойную смесь. Из катера появляется Тиамат, переодевшаяся в легкий костюм кремового цвета. Увидев наркотики, она морщит нос, но я вытягиваю к ней свободную руку в просящем жесте:

- Только без гримас, пилот Тиамат! Нам предстоит тяжелый день, полный бега, преступлений и негодяйств, у нас мало времени и я не хочу потерять ни секунды только потому, что вы отказываетесь закинуться порошком скорости. Сделайте нормальное лицо и подойдите ко мне за своей дозой, это приказ.

Она растерянна:

- Но…

- Никаких «но», благо Федерации превыше всего! Вот, я построил вам дорогу на боку своей сумки, возьмите эту трубочку и вынюхайте вашу дозу. В противном случае вы будете отставать от меня по скорости бега и реакции раза в два, а ждать я вас не намерен. Или нюхайте, или оставайтесь караулить катер, ожидая, пока Жорж Дунаев вернется с двигателем запазухой.

Она бросает смущенный взгляд и берет трубочку из моих рук. Я улыбаюсь улыбкой пушера, только что продавшего дозу опиатов первокласснику. Я думаю, является ли подсаживание девушек на тяжелые наркотики запрещенным приемом ухаживания, или же такой вариант допустим. Решаю, что допустим. Потом думаю, что бы сказала моя мама. Потом, что сказал бы человек, продавший мне порошок. Потом я перестаю думать и церемонно беру под руку закинувшуюся Тиамат. Мы выглядим потрясающей парой – я во всем белом и она во всем кремовом посреди выжженной арабской пустыни. Этакие «благородные белые господа, прибывшие осмотреть свои колониальные владения». Впечатление усиливают кобуры с пистолетами, болтающиеся у нас на поясах.

Через двадцать минут ходьбы весь эффект рассеивается – и я, и она набрали полные ботинки песка и страшно вспотели, покоряя бархан за барханом. Еще через десять минут мы выходим к окраине планетарной столицы. Низенькие глинобитные дома, неуютно свисающие со столбов гроздья проводов, грязные детишки, с ором возящиеся в дорожной пыли, потертые старики и старухи, рассевшиеся в тени навесов. В конце улицы – несколько овощных прилавков со скучающим торговцем в замусоленной феске. Схватив Тиамат за руку, я иду прямо к прилавкам, не оглядываясь по сторонам. Подхожу, смотрю на гнилые овощи, на кусочки картонок с криво выведенными ценами, и протягиваю торговцу деньги, тыкая на кучку самой дешевой гадости. Араб неспешно собирает мою покупку в пакет из грубой бумаги, отдает мне его и смотрит полувопросительным взглядом:

- Глубокоуважаемый, не подскажете ли вы, как пройти в центр города? – спрашиваю я по-арабски.

В любом другом случае он бы просто послал меня куда подальше, но тут я совершил покупку, стал его клиентом, человеком, отказать которому запрещают все возможные правила восточного этикета. Торговец глубоко вздыхает и начинает длинное, запутанное объяснение, которое я тут же записываю на коммуникатор. Затем я включаю записанный кусок на автоповтор и мы начинаем путешествие вглубь города. Мы идем через грязные, нищие кварталы, мы спотыкаемся о валяющихся на песке нищих, мы убегаем от банд уличных мальчишек, мы продираемся сквозь бесконечные восточные базары, почти оглохнув от криков зазывал и едва не теряя сознание от запахов острейших приправ. Постепенно глинобитные дома становятся чище и выше, крики торговцев сменяет заунывные пение муэдзинов, мальчишки куда-то исчезают, нищие рассаживаются по обочинам немощенных улиц со странными инструментами в руках и начинают играть варварское подобие музыки. Мы в центре.