Жорж Дунаев

Мы успеваем пробежать пару переулков, как замерший город оживает. Из каждой подворотни доносятся пулеметные очереди и гортанные крики, в разных частях столицы вспыхивают огни взрывов, изредка слышен рев реактивных минометов. Блажен, кто ожидает – и культисты Хаоса дождались своей ночи. Из-за темноты и быстрого бега мы не можем оценить весь масштаб происходящего, но, похоже, что штурм правительственных позиций начался в двадцати разных местах одновременно. Мы петляем из тени в тень, перепрыгивая через трупы с вспоротыми животами, оббегая безумных культистов, с ревом вырывающих сердца из еще дергающихся тел и убивая берсеркеров-одиночек, пытающихся броситься нам наперерез, размахивая кривыми ножами. Повсюду кровь, повсюду трупы, повсюду звезды Хаоса – их рисуют на стенах домов свежими внутренностями. В центре города идет серьезный бой, ухают гранатометы, захлебываются лаем пулеметы, с грохотом рушатся стены. На окраинах – бессмысленная и бесконтрольная резня, в которой убивают каждого, оказавшегося без священной звезды. Зверь Хаоса слишком долго томился взаперти и теперь, вырвавшись на свободу, убивает, убивает и убивает, без цели, без смысла, без пощады.

Мы вырываемся из обреченного города, превратившегося в ад на земле, и из последних сил бежим к космокатеру. Взобравшись на очередной бархан, я вижу вдалеке наш бесценный транспорт, билет с безумной планеты в нормальную жизнь. Странно, но вокруг космокатера темно и не видно никаких следов монтажных работ. Мы пробегаем еще несколько сот метров и понимаем, что никто никуда никакой двигатель не привозил и не пытался установить. Нас кинули, задаром сделав козлами отпущения. Я в изнеможении падаю на холодный песок и хриплю, пытаясь восстановить дыхание. Рядом ртом ловит воздух Тиамат. Продышавшись, я понимаю, что это все. Что мы никуда никогда не улетим. Что через пару часов уцелевшие солдаты Халифа узнают наши имена, а еще через пару часов – найдут и садистки казнят. И что даже если мы избежим смерти от рук уцелевших, то находиться рядом с городом, полным озверевших от крови хаоситов – не самое мудрое решение. И что добив правительственные силы, хаоситы, скорее всего, займутся своими запретными ритуалами, по сравнению с которыми пробуждение Спящего – детская мурзилка. Я не хочу даже думать, что будет с планетой через пару дней. Да-да-да, это все учинил я, это я не понял, что передо мной не жаждущие власти революционеры, а сумасшедшие маньяки, но поезд уже отправился со второго пути и все, что мне остается – это смотреть на проносящиеся мимо пейзажи разрушения, пытаясь закрыться от них крохотной занавесочкой незнания.

Тиамат поднимается и садится на песок. Вглядывается в огни оставленного нами города:

- Красиво. Все-таки обреченный город, умирающий под градом ударов кривых ножей – это красиво.

- Особенно если смотришь на него со стороны.

Тиамат жмет плечами, не отрываясь от созерцания вспышек далеких взрывов. Внезапно она вскакивает на ноги:

- Смотри! Смотри! Видел, где полыхнуло?

- Нет – я приподнимаюсь на локте – Что там?

- Помнишь, араб нам говорил про холм с коммуникационным центром? Только что там было два взрыва.

- Ты хочешь сказать, что…

- Что хаоситы штурмуют центр, расстреливая его охрану…

- …а у нас бронебойная винтовка, легкий пулемет и отчаяние в последней степени. Ты думаешь?

- А что нам еще остается? Прятаться в дюнах, ожидая смерти от обезвоживания?

Я вскакиваю на ноги и готовлю стимуляторную смесь, в разы превышая допустимые дозы. Когда предстоит путешествие на скотобойню, жадничать не стоит.