Жозеф Бальзамо. Том 2

— А, вы боитесь, что я покончу с собой? — с горькой улыбкой промолвил Бальзамо. — Если бы я захотел, то давно бы уже это сделал. Мне достаточно открыть мой перстень, чтобы разом покончить со всеми вами. Боитесь, что я сбегу? Если угодно, сопровождайте меня.

— Иди! — разрешил председательствующий.

С минуту Бальзамо отсутствовал, затем на лестнице послышались его тяжелые шаги, и вот он вошел.

На плече он нес остывшее, окоченевшее тело Лоренцы, и белая ее рука свисала над полом.

— Вот женщина, которую я обожал, женщина, которая была моим сокровищем, моим единственным благом, всей моей жизнью, женщина, которая, как вы утверждаете, совершила предательство… Возьмите ее! — вскричал он и тихо добавил: — Бог покарал ее, не дожидаясь вас, господа.

Мгновенным, словно молния, движением он снял труп с плеча и бросил его на ковер, к великому ужасу всех судей, чьих ног коснулись безжизненные волосы и руки покойной; в свете лампы они увидели разверстую багровую рану, пересекающую беломраморную шею.

— А теперь выносите приговор, — сказал Бальзамо.

У потрясенных судей вырвался крик; охваченные леденящим страхом, они вскочили и опрометью бросились прочь. Вскоре со двора послышалось ржание и цокот копыт, заскрипели петли ворот, и вновь в доме воцарилась торжественная тишина, сопутствующая смерти и отчаянию.

134. ЧЕЛОВЕК И БОГ

Во время ужасного объяснения между Бальзамо и пятью мастерами, о котором мы только что рассказали, в остальных покоях дома все оставалось по-прежнему; только старец, видя, как входит Бальзамо и уносит тело Лоренцы, пришел в себя и как будто начал сознавать, что происходит вокруг.

Увидев, как Бальзамо берет на плечи труп и спускается в нижний этаж, он решил, что человек, которому он разбил сердце, навечно прощается с ним, и страх оказаться брошенным многократно усилил его ужас перед смертью, которой он так старался избежать.

Не зная, куда и зачем уходит Бальзамо, Альтотас стал звать его:

— Ашарат! Ашарат!

То было имя, каким называли Бальзамо в детстве, и старец надеялся, что детское имя сохраняет наибольшее влияние на людей.

Бальзамо тем временем продолжал спуск, а спустившись, даже не озаботился поднять люк и исчез в глубине коридора.

— А! — вскричал Альтотас. — Вот что такое человек, слепое и неблагодарное животное! Вернись, Ашарат, вернись! Я вижу, ты предпочитаешь глупое создание, именуемое женщиной, воплощению человеческого совершенства, явленного во мне, предпочитаешь частицу жизни бессмертию!

После секундного молчания Альтотас вновь закричал:

— Ах, вот как! Негодяй обманул своего наставника, воспользовался, как грабитель, моей доверчивостью. Он убоялся, что я останусь жить, я, так далеко продвинувшийся в науке! Он решил завладеть плодами тяжких трудов, которые я довел почти до конца, и подстроил ловушку мне, своему учителю, своему благодетелю! Ох, Ашарат!

Постепенно злоба старика распалялась все сильней, щеки его покрылись лихорадочным румянцем, в чуть приоткрытых глазах вновь загорелся мрачный огонь, подобный свечению кусочков фосфора, которые вставляют в глазницу черепов кощуны-мальчищки.

Он закричал:

— Вернись, Ашарат, вернись! Берегись! Видно, ты забыл, что я знаю заклятья, призывающие огонь, вызывающие таинственных духов? В горах Гада [112]я вызвал Сатану, которого маги называют Фегором, и Сатана покорился и явился мне из бездны тьмы. На горе, где Моисей [113]

получил скрижали откровения, я беседовал с семью ангелами, орудиями Божьего гнева [114]. Одним лишь усилием воли я возжег гигантский семисвечный треножник, который Траян [115]отнял у евреев. Берегись, Ашарат, берегись!

Ответом ему было молчание.

Мысли его путались все сильнее и сильнее. Он вновь обратился к Бальзамо, но голос его был сдавлен и пресекался:

— Ужель, злокозненный, ты не видишь, что я сейчас умру, как обычная живая тварь? Послушай, Ашарат, вернись, я не причиню тебе зла. Я не стану насылать на тебя огонь, можешь не бояться ни духа зла, ни семерых ангелов мести. Я не стану мстить тебе, а ведь я мог бы поразить тебя таким ужасом, что ты стал бы неразумен и хладен как мрамор, ибо я способен останавливать кровообращение. Вернись же, Ашарат, я не сделаю тебе зла, напротив, я принесу тебе только добро… Не покидай меня, позаботься о сохранении моей жизни, и все мои сокровища, все мои секреты станут твоими. Не дай мне умереть, Ашарат, и я сполна передам их тебе. Ты посмотри! Посмотри!

Взглядом и трясущимся пальцем он стал показывать на тысячи предметов, бумаг, свитков, которыми была завалена его просторная комната.

На некоторое время Альтотас замолчал, стараясь восстановить слабеющие силы, но потом снова воззвал к Бальзамо: