Жозеф Бальзамо. Том 2

Г-жа Дюбарри была женщиной и ничего не смыслила в политике. Слова герцога она приняла за комплимент, тогда как г-н д'Эгийон почувствовал в них и колкость, и угрозу.

Поэтому г-жа Дюбарри ответила герцогу улыбкой, зато ее союзник побледнел и закусил губу, понимая, что злоба Ришелье не иссякла.

Первое впечатление от церемонии было в пользу короля. Что ж, сильный удар может оглушить на время, но всем известно, что после этого кровь начинает веселее бежать по жилам.

Во всяком случае именно такие мысли вызвало пышное королевское шествие у маленькой кучки скромно одетых людей, которые наблюдали за церемонией, стоя на углу набережной Цветов и Бочарной улицы.

Людей было трое. Вместе их свел случай; казалось, они с интересом следят за поведением толпы. Хотя люди эти не были знакомы, они быстро нашли общий язык и еще до окончания церемонии принялись обмениваться мнениями о происходящем.

— Страсти накалились, — заметил один из них, старик со сверкающим взором и честным, добрым лицом. — Торжественное заседание под председательством самого короля — великое событие.

— Вот именно, — горько улыбнувшись, отозвался молодой человек. — Великое событие, если за словами последуют дела.

— Сударь, мне кажется, мы знакомы, — повернувшись к собеседнику, проговорил старик. — Где-то я вас уже видел.

— Ночью тридцать первого мая. Вы не ошиблись, господин Руссо.

— А, так вы — тот молодой хирург, мой соотечественник господин Марат?

— Да, сударь, к вашим услугам.

Собеседники обменялись поклонами.

Третей человек в разговор пока не вступал. Это был тоже молодой человек, лицо его дышало благородством; во время церемонии он молча наблюдал за толпой.

Молодой хирург удалился первым, отважно вклинившись в людской поток; толпа, менее склонная к признательности, чем Руссо, уже не узнавала его, но он твердо надеялся, что со временем еще напомнит ей о себе.

Дождавшись ухода хирурга, второй молодой человек обратился к Руссо:

— А вы не идете, сударь?

— Нет, я слишком стар, чтобы лезть в подобную давку.

— В таком случае, — понизив голос, отозвался незнакомец, — сегодня вечером на улице Платриер, господин Руссо. Не забудьте!

Философ вздрогнул, словно неожиданно увидел перед собой привидение. Его обычно бледное лицо приобрело мертвенный оттенок. Он хотел было ответить, но молодой человек уже исчез.

102. О ТОМ, КАК СЛОВА НЕЗНАКОМЦА ПОВЛИЯЛИ НА Ж. Ж. РУССО

Услышав от незнакомого ему человека эти странные слова, дрожащий и несчастный Руссо забыл, что боится толпы, пробрался сквозь нее и вскоре очутился на мосту Парижской богоматери; затем, продолжая размышлять и теряясь в догадках, он прошел через Гревский квартал, откуда до дома было уже недалеко.

— Итак, — бормотал он, — секрет, который посвященные хранят с опасностью для жизни, знает первый встречный. Вот что получается, когда тайные общества становятся достоянием публики. Этот человек меня узнал, но уверен, что я его сотоварищ, быть может, даже сообщник. Подобное положение вещей нелепо и невыносимо.

С этими словами Руссо ускорил шаг, хотя обычно ходил с осторожностью, особенно после происшествия на улице Менильмонтан.

— Хотелось бы знать, — продолжал философ, — что это за проекты возрождения рода человеческого, которые предлагают юные мыслители, гордо именующие себя иллюминатами [43]

. Я был бы сумасшедшим, если бы поверил, что разумные идеи могут родиться в Германии, этой стране пива и туманов; я опозорил бы свое имя, связав его с горсткой глупцов или интриганов, которые надеются прикрыть им свое недомыслие. О нет, этого не будет: вспышка молнии осветила передо мною пропасть, и я не стану бросаться туда очертя голову!

Руссо замер посреди улицы, опираясь на трость, и перевел дыхание.

— Право, это была прекрасная химера, — снова забормотал философ. — Свобода среди рабства, будущее, завоеванное без шума и потрясений, тайный заговор, подготовленный, пока тираны спали… Это слишком прекрасно, меня обвели вокруг пальца. Не желаю я никаких страхов, подозрений, опасений — это недостойно независимого человека, чей дух свободен.

С этими словами Руссо продолжил путь, как вдруг заметил нескольких субъектов из ведомства г-на де Сартина, шнырявших глазами направо и налево: свободный дух так перепугался, что независимый человек в мгновение ока шмыгнул в густую тень аркад, под которыми он проходил.

От аркад до улицы Платриер было уже рукой подать; г-н Руссо поспешно добежал до своего дома, дыша, как загнанная лань, поднялся наверх и рухнул на стул, не в силах вымолвить ни слова на расспросы Терезы.

Через некоторое время, впрочем, он рассказал ей о причинах своего возбуждения: быстрая ходьба, жара, гнев короля на церемонии, впечатление, которое произвели на него страх толпы и все, чему он был свидетелем.

В ответ Тереза проворчала, что это не оправдание; теперь вот и обед остыл, да и стыдно мужчине сидеть как мокрая курица и вздрагивать при малейшем шуме.

На последний довод Руссо ничего не ответил, тем более что и сам неоднократно обращался к нему, правда, в других выражениях.