Жозефина и Наполеон. Император «под каблуком» Императрицы

– Меня хранит моя звезда, это куда лучше, чем все войска, вместе взятые.

На сей раз он прибыл в хорошем расположении духа, но просьба супруги поговорить консулу почему-то не пришлась по вкусу. И только когда она сказала, что это серьезно и касается Гортензии, согласился.

– Наша девочка в кого-то влюбилась?

Жозефина убедилась, что никто не подслушивает, подошла к мужу поближе и тихонько сообщила:

– Наполеон, она ждет ребенка…

Мгновение он молчал, потом осторожно поинтересовался:

– От кого?

– От тебя, конечно, у Гортензии больше не было любовников.

Наполеон чуть смутился, но быстро взял себя в руки.

– Что же делать? Как это скрыть?

– Как можно скрыть беременность и роды у дочери Первого консула? Это не девчонка из предместий Парижа, которую можно отправить погостить к тетушке несколько месяцев. К тому же у нее будет сын. У тебя будет сын! – добавила Жозефина с нажимом.

И снова несколько мгновений Наполеон молчал, пытаясь осознать услышанное. Он уже так давно уверовал, что у него не может быть детей вообще, ведь у самой Жозефины были сын и дочь, а с ним жена не рожает, значит, дело в нем самом. Теперь же оказывалось, что у него может быть не просто ребенок, а долгожданный сын!

Сын, о котором он так мечтал! Которого хотел бы тетешкать, задаривать игрушками, воспитывать, учить ходить, говорить, ездить верхом и владеть оружием, которому мог бы передать все свои знания и умения, Францию, наконец!

На лице Наполеона появилось и долго не исчезало столь мечтательное выражение, что у Жозефины дрогнуло сердце. Как же он хотел сына! Но разве может Гортензия родить Наполеону ребенка? Конечно, нет! Вернее, родить-то может, но кто же признает этого ребенка?

Видно, та же мысль пришла в голову самому консулу, выражение счастья словно погасло на его лице.

Почти растерянно консул прошептал:

– Что же делать?

Жозефина набрала в грудь воздуха и, словно бросившись в холодную воду с разбега, заявила:

– Выдать Гортензию замуж за Луи.

– Какого Луи?

– Бонапарта. Твоего брата.

– Нет!

– Наполеон, послушай меня внимательно. Я много передумала, но другого выхода не вижу. Жениться на Гортензии ты не сможешь, даже если разведешься со мной. И признать ее ребенка своим тоже. На все нужно время, Франция тебе этого не простит. А если сын будет похож на тебя, родившись якобы от Дюрока, то насмешек не избежать. Похожесть можно простить только в одном случае – если мужем Гортензии станет твой брат. У тебя лишь один брат не женат. И пока он не нашел себе невесту сам, нужно поторопиться.

Наполеон молчал, Жозефина понимала его, у нее самой сердце обливалось кровью, отдать красавицу Гортензию занудному противному Луи было жестоко, но что же делать?

– Она не согласится.

– Я поговорю с дочерью сама. Гортензия поймет.

– Почему ты уверена, что будет сын?

– Ленорман сказала, что у моей дочери будут только сыновья…

Она чуть не добавила про корону на голове одного из них, но решила, что это будет уже слишком, и промолчала.

Действительно, такой выбор жениха был жестоким наказанием для девушки. Младший брат Наполеона был подвержен какой-то болезни, часто переносил ревматические приступы, мало двигался, а потому производил впечатление калеки даже тогда, когда им еще не был. Мрачный ипохондрик, подверженный приступам внезапной агрессии и одержимый манией преследования, мог быть предложен очаровательной, живой и красивой Гортензии только в качестве насмешки или издевательства.

– Мне жаль Гортензию. Хотя можно поженить, а потом сразу развести.

– Наполеон, об этом потом. Если ты хочешь, чтобы твой сын обладал правами и ты мог взять его в руки, не боясь насмешек, другого выхода у нас нет.

– Это тебе Ленорман подсказала?

– Нет, сама придумала. Всю ночь не спала.

Наполеон вдруг вскинул на жену блестящие глаза, ему явно пришла какая-то приведшая в восторг мысль!

– Жозефина! Мы усыновим этого ребенка! Или удочерим, если это будет девочка!

Жозефина с трудом сдержалась, чтобы не обозвать его глупцом, но заставила себя улыбнуться:

– Там будет видно. Нужно торопиться.

Теперь предстоял не менее тяжелый разговор с дочерью. Одно дело – придумать выдать дочь за столь неприятного человека, и совсем иное – сказать ей об этом.

Гортензия от предложения обомлела:

– Нет…

– Я вчера долго разговаривала с консулом. Столь же долго могу объяснять тебе, почему другого выхода нет. Теперь Наполеон знает, что у него могут быть дети. Как, ты полагаешь, он поступит? Разведется со мной и женится на тебе? Едва ли его семейка допустит это! К тому же на такое нужно время, и будет просто поздно. Если ты выйдешь замуж за другого, допустим Дюрока, а ребенок будет похож на отца, то все станут показывать пальцем и на тебя, и на дитя, и на Наполеона тоже.

Она взволнованно прошлась по комнате и села в кресло рядом с дочерью.

– Кроме того, только так мы можем привязать к себе Наполеона надолго. Он мечтает о сыне? Он его получит. Не я, так ты родишь.

На мгновение Жозефина задумалась, стоит ли говорить о предложении Наполеона усыновить дитя, но решила, что пока не стоит, зато сказала о других его словах: