Жребий пепла

Что должно было произойти во втором случае никому из них, увы, узнать так и не удалось, ведь Кенджи наконец смог накопить нужное количество Воли, а разговаривать о «чести» с этими людьми вряд ли имело смысл. И вот по обе стороны от него вновь заклубился мрак, вскоре разделившийся надвое. С каждым ударом сердца бесформенные вихри сминались, будто бы куски глины под чьими-то незримыми пальцами, меняли форму, изгибались — и спустя миг чуть позади Кенджи стояли его двойники. Пускай силуэты их то исчезали, то появлялись вновь, словно бы они были сотканы из тумана, а лица напоминали неподвижную маску — но все же выглядели они настолько точно, что даже ему стало немного не по себе. Что уж говорить об остальных — здоровяк только удивленно охнул и даже Макото, казалось, был потрясен до глубины души.

Повинуясь мысленному приказу своего создателя, теневые двойники Кенджи бросились в атаку. На самом деле вреда они могли принести столько же, сколько обычный туман — но откуда то было знать чужакам? Бугай неловко взмахнул перед собой дзютте — обычному человеку такой удар наверняка сломал бы не одно ребро, но сквозь тень он прошел без малейшего вреда. Наверное, здоровяк успел понять, что ошибся, увидев угрозу в простой иллюзии, однако это не уберегло его от мощного удара Кенджи — мысок сапога с такой силой вошел в челюсть, что буквально снес ее в сторону и через мгновение неприятель уже лежал без сознания.

Увы, оставшиеся на ногах враги пришли в себя много раньше, чем ожидал Кенджи. И если бойца с канабо взял на себя Макото, который, видимо, оставил свое оружие наверху, так как кулаки его вспыхнули двумя факелами, то самому Кенджи пришлось вести бой разом с двумя врагами. Один из них тут же обрушил на него просто град ударов, ловко орудуя нунчаки словно двумя дубинками; выждав удобный момент, Кенджи пинком в грудь оттолкнул его на пару шагов, подцепил мыском сапога битую глиняную тарелку и отправил ее в сторону противника. Тот непроизвольно прикрыл голову, оставив открытым корпус; и пусть он замешкался только на миг, но Кенджи хватило и его. Солнечное сплетение, печень, селезенка — еще бы чуть-чуть и он отправил неприятеля на тот свет, но прилетевший в голень кастет заставил его упасть на одно колено, а следующий удар уронил на пол.

Рот Кенджи тут же наполнился солоноватым привкусом, в ушах зазвенело, перед глазами замелькали черные пятна. Скорее по наитию, нежели осознанно, он откатился в бок; и вовремя — кулак врага легко проломил сгнившее дерево. Под руку Кенджи попался обломок доски, который он тут же сломал о висок противника — но через миг на него снова набросился чужак с нунчаки. Да уж, проламывание стены собственным телом оказалось весьма неприятным и болезненным опытом, так что Кенджи с превеликим трудом поднялся на ноги, все еще удивляясь тому, что до сих пор не потерял сознание. Вначале ему даже показалось, что у него троится в глазах; но на деле в помощь соратнику пришли еще двое чужаков, сжимающих в руках тонфы — деревянные дубинки с короткой поперечной рукоятью.

— Похоже, поговорить по-хорошему нам сегодня не удастся? — проговорил один из неприятелей, пролезая сквозь неровный проем.

— Вряд ли, — Кенджи сплюнул на пол комок крови и вытер рот тыльной стороной ладони.

— Что ж, это твое право. Мы так или иначе выпытаем из тебя все, что нам нужно.

Время вокруг точно застыло, а воздух превратился в густую вязкую патоку, заглушающую все звуки вокруг. Кенджи более не слышал ни шум свалки из соседнего зала, где все еще дрался Макото, ни чьи-то отдаленные выкрики, ни скрип половиц под сапогами приближающихся врагов. Только мерные и на удивление ровные удары собственного сердца, прогоняющего кровь по венам.

Ту-дум.

Ту-дум.

Ту-дум…

«Пусти… я убью их…».

Кенджи не мог бы сказать наверняка, была ли то его промелькнувшая мысль или это вновь очнулся странный голос, засевший у него в голове. Но вместо того, чтобы как обычно сосредоточить Волю, обуздать ее, взять под свой контроль и хотя бы попытаться дать отпор, он, повинуясь мимолетному порыву, полностью ослабил хватку над своим духом; словно бы, раскинув руки, он лег на воду и отдал свою жизнь на откуп бурному течению или шагнул в пропасть, слепо понадеявшись на удачу и потоки ветра.

Дубинка первого противника уже почти достигла цели, когда Кенджи перехватил ее с такой быстротой, которую не ожидал даже от самого себя. А после широко улыбнулся, завидев промелькнувший в глазах хозяина тонфу страх. Через миг мир вокруг вновь наполнился звуками — и, о, что то были за звуки! Треск ломающегося об голову дерева, хруст треснувших словно сухой хворост ребер, крик боли, когда он выбил одному из врагов колено — сейчас для Кенджи, который будто вдруг обрел второе дыхание, вся эта какофония представлялась песнью наслаждения.